Лариса Исарова - Война с аксиомой 

Да, я комсомолка, и мои друзья тоже комсомольцы. Неужели у них нет ни капли товарищества? Конечно, они не думают, что я отстану. Они считают меня хорошей ученицей. Но в этом году я снизила свою успеваемость до предела (это не только мне так кажется). Может, это потому, что у меня нет того друга, о котором я мечтаю…

Нет, во всем виновата только я. Я не могу никого обвинять. Но почему я такая, почему? Всем я делаю только зло… Учителям — потому что плохо учусь. Домашним… Но про дом и говорить даже нечего. У меня нет отца. Он от меня убежал. Мама вышла замуж, у нее сын. Она живет со мной, но как жить, если ей ближе Вовка и дядя. Она меня защищает, но иногда…

Ведь в книгах пишут — был такой, сякой (Медынский «Честь»), а стал вот каким Антон Шелестов. Но почему я такая? Ведь не родилась я такой? Я знаю, что я несдержанна, изредка груба, может быть, ленива… Но кто, кто вытащит меня из этого омута? Ведь я тоже хочу быть человеком! Хочу быть или шофером, или конструктором самолетов. Но как он из меня выйдет, если я такая?

Я не знаю, зачем написала в редакцию, но я не хочу быть такой. Может быть, если вы напишете обо мне, мои друзья поймут, может, догадаются, о ком написано, и вытащат меня.

Адреса и фамилию я не пишу. Только номер школы. И зовут меня Таней».

Я запомнила это письмо хорошо, потому что из-за него снова резко поспорила с Марией Семеновной. Это письмо ей переслали из редакции с просьбой найти несчастную девочку и устроить обсуждение «искреннего порыва ее души».

Я сразу поняла, кто автор, по почерку. Да и по стилю. И рассмеялась:

— Мировая скорбь!

— Ты знаешь, кто это? — спросила Мария Семеновна.

— Знаю. Степанова.

Брови Марии Семеновны поползли вверх.

— О! Да, сложная натура!

Я улыбнулась, но оказалось, она это изрекла всерьез.

И меня прорвало:

— Конечно, невероятно сложная! Вспыльчивая, ревнивая, эгоистичная, мнительная, мечтательная дуреха!

Мария Семеновна укоризненно покачала головой:

— И тебе не стыдно? Девочка страдает…

— Потому что ни один мальчик на нее не смотрит!

Она все укоризненней качала головой, сидя на стуле, как в кавалерийском седле.

— И вообще, — сказала я, — уважающие себя девочки не будут писать в редакции такие нелепые письма.

Мария Семеновна взяла письмо в руки и стала снова перечитывать, комментируя читаемое вслух.

— Бедная! При живой матери почти сирота. Сейчас так редки гордые, одаренные настоящей чуткостью и тонкостью девушки, застенчивые, трогательные…

Я замерла. Остолбенела. Оказывается, Мария Семеновна еще и сентиментальна. И легковерна. Это она-то, с ее солдатской прямотой!

— Конечно, такую девушку не могут понять современные олухи. Им бы лишь хаханьки да хиханьки, а она болезненно осмысляет жизнь.

Мария Семеновна дирижировала своей «арии» пальцем.

— Одиночество в шестнадцать лет… Что может быть больнее?! А ведь мимо таких девушек парни проходят, как мимо стенки. Кидаются за любой смазливой рожей…

И она вздохнула.

И я тоже.

Тогда она отдала мне письмо. И велела:

— Обсуди в классе.

— А потом?

— Потом позовешь ее ко мне. И я ей всыплю, чтоб школу не позорила!

Выводы Марии Семеновны всегда умиляли меня неожиданностью.

Конечно, в классе сразу поняли, кто автор письма, как только я прочла его. Каюсь, прочла с плаксивой интонацией. Как провинциальные актрисы на роли инженю. Вероятно, это вышло зло. Таня заревела, а ребята засмеялись.

И тогда Андрей — как все поэты, он часто принимал желаемое за действительное — сказал:

— Она сложная натура!

И немедленно отозвалась Света. Не ему. Так, в воздух. Они иногда устраивали безличные диалоги.

— Да она только собой и любуется! И мужа ищет из «их круга».

— А ты все усложняешь! — закричала Таня. — И себе и другим жизнь портишь! Подумаешь, принципиальная леди!

Андрей только переводил глаза с одной на другую!

— А с чем это едят сложную натуру?! — спросил лениво Рыбкин.

Я тихонько присела на крайнюю парту, у окна. Я больше всего любила эти стихийные споры в классе. Когда блестят глаза и слова вылетают, как из рогатки…

И тут встал Оленев. И неторопливо начал, точно решил читать лекцию.

— Представим вихрастого парня. В очках. Сидит в классе и даже на переменах читает научные книги. Рассеян, ко всем равнодушен. Признает только физику и математику, пропускает сбор металлолома, не ходит с классом на каток, в кино. Он как под стеклянным колпаком. Все школьные мелочи с него соскальзывают. И вот класс решает в полном составе поехать на целину. А он отказался.