Виктор Лихачев: Возвращение на Мару

— Возможно, возможно… Только я в тот же день побеседовал в Вязовской школе с учителем истории, милейшим человеком Виктором Владимировичем Юровым, но он ни о чем таком не слышал. Вот такие, девочки, дела. Деньги теперь, неведомо за что, у нас есть. Год-другой проживем безбедно. Дом свой в деревне есть — хошь, его продадим, хошь, на дачу ездить будем…

— Коля, — мама положила на папину руку свою, — ты серьезно собираешься туда уехать?

— Очень хочу, дорогая. Но, как договорились, — все решит голосование.

— А нельзя только на летние месяцы туда уехать? — с надеждой в голосе спросила мама.

— Лена, я чувствую, что по чужой воле попал в какую-то историю. Если найду Фергюса-Корнилия-Кельта за месяц, то сразу вернусь в Сердобольск.

— Мы вернемся, — поправила я папу.

— И что, вам можно верить? — спросила мама.

— Конечно, я же не собираюсь искать монаха из Ирландии всю жизнь. Для начала хочу честно отработать гонорар, а уехать мы всегда сможем.

— Но тебе даже некуда слать свои отчеты. В Голуэй, на деревню к дедушке?

— Ты знаешь, — вдруг тихо сказал папа, — у меня порой возникает ощущение, что те люди, которые ввязали меня в эту историю, находятся гораздо ближе ко мне… Или они видят лучше, чем я… Если они вообще — люди…

— Теперь мой рассказ закончен, — сказал я и попросил жену и дочь, как и условились, решить, что мы будем делать дальше. — Повторяю, господа присяжные заседатели, действительным станет то решение, за которое проголосуем единогласно.

— Я за то, чтобы мы с папой уехали в Мареевку на то время, которое будет нужно для поисков Анны и ее отца, но желательно, чтобы в июне следующего года мы здесь, в Сердобольске, встречали маму

— Прекрасно формулируешь, дочь, — одобрил я Машу, — немного длинновато, но, тем не менее, все понятно. Спасибо. Я тоже — за. Со своей стороны беру обязательство управиться за год.

— Мамуль, всего один год! — по-индусски сложив ладони, Маша умоляюще смотрела на маму. — И вообще, голосуй сердцем!

— Нет, я хочу голосовать умом! Вы, дорогие мои, задумывались, где Мария Николаевна учиться соизволит? За два километра в сельскую школу будет ходить?

— Я буду ее водить туда. И встречать. А чем, кстати, сельская школа плоха? Да лучшие люди страны, если хочешь знать, учились в сельских школах.

— Интересно. И кто, например?

— Кто? Я же говорю — лучшие. Несть им числа.

— Несть, значит?

— Точно. А если совсем серьезно, Леночка, ты голосуй как хочешь. Мы примем любое твое решение. — И я скромно опустил глаза долу.

— Фи, мерзкие лицемеры. Скромников из себя строят. Ладно. Я — за. Но только попробуйте…

— Ура! — закричала счастливая Маша.

А я, если честно, так и не понимал, радоваться мне или грустить. Жизнь, спустя два года, семь месяцев и десять дней, затягивала меня в новый омут. Я вслушивался в себя, смотрел по сторонам, искал знака, но то ли мудрости у меня не было и в помине, то ли еще по какой причине, но только передо мной был туман и я не видел ничего дальше собственного носа и ничего не слышал, кроме счастливого голоса дочери да еще плеска струй Голубицы, разбивающихся о прибрежные камни.