Сигрид Унсет - Венец

- Бывает, что иной здоровается с зятем, не ведая о своем с ним родстве, - сказала Рагнфрид.

Муж словно окаменел; лицо его медленно бледнело.

- Ты же ее мать! - хрипло сказал он. - Или ты... или ты видела... такие верные признаки... что смеешь обвинять в этом свою собственную дочь?..

- Нет, нет, - поспешила сказать Рагкфрид. - Я не то хотела сказать, что ты думаешь. Но ведь никто не может знать, что произошло или что может произойти. Она ни о чем другом не может думать, кроме своей любви к этому человеку... это я видела. И может доказать нам в один прекрасный день, что любит его больше своей чести... или жизни!

Лавранс вскочил на ноги:

- Да ты с ума сошла! Как ты можешь так думать о нашей милой, хорошей девочке! С нею, конечно, ничего плохого не могло случиться там, у монахинь! Ведь она же не какая-нибудь скотница, которая ложится под забором. Ты должна сообразить, что она не могла видаться с этим человеком или разговаривать с ним много раз - все это, разумеется, пройдет, это только блажь молоденькой девушки! Богу известно, мне тяжело и больно видеть, что она так горюет, но ты должна согласиться, что со временем все это должно пройти...

Жизнь, говоришь ты, и честь... Здесь, в своем собственном доме, я уж сумею уберечь мою девочку. И я не думаю, чтобы какая-либо девушка из хорошего рода и воспитанная в христианском духе и в честных обычаях, могла так скоро расстаться с честью или с жизнью! Э! Об этом люди сочиняют песни, но мне думается, что когда мужчина или девушка впадают в искушение сделать что-нибудь подобное, то они слагают об этом песню и утешаются этим, но не совершают этого на самом деле!.. Ты сама... - сказал он и остановился перед женою. - Был ведь другой человек, за которого тебе больше хотелось выйти замуж, когда нас с тобою соединяли навеки. Как ты думаешь, какова была бы твоя судьба, если бы твой отец предоставил тебе решать в этом деле?..

Теперь Рагнфрид побледнела как смерть.

- Иисус, Мария! Кто сказал тебе?..

- Сигюрд из Лоптсгорда говорил кое-что об этом... когда мы только что переехали сюда, в долину, - сказал Лавранс. - Но ответь мне на мой вопрос: думаешь ли ты, что была бы счастливее, если бы Ивар отдал тебя в жены тому человеку?

Жена стояла, низко опустив голову.

- Тот человек, - почти неслышно отвечала она, - не хотел брать меня в жены! - По телу ее пробежала дрожь, она ударила по воздуху кулаком.

Тогда муж бережно положил руку ей на плечи.

- Так, значит, вот что? - спросил он, ошеломленный, и в голосе его зазвучало глубокое и горестное удивление. - Так, значит, вот что... Все эти годы... ты о нем горевала, Рагнфрид?

Она вся дрожала крупной дрожью, но не говорила ни слова.

- Рагнфрид... - спросил он тем же голосом, - но после... когда умер Бьёргюльф... и потом... когда ты.. когда ты хотела... чтобы я был таким с тобой... каким я не мог быть... ты думала тогда о другом? - прошептал он, испуганный, смущенный и страдающий.

- Как ты можешь так думать? - прошептала она, чуть не плача.

Лавранс прижался лбом ко лбу жены и тихо покачал головой.

- Я не знаю. Ты такая странная... Странно все, что ты говорила сегодня вечером. Я испугался, Рагнфрид. Я, вероятно, мало что понимаю в женской душе...

Рагнфрид слабо улыбнулась и обвила его шею руками.

- Видит Бог, Лавранс... Я жадно просила твоей любви потому, что любила тебя больше, чем нужно человеческой душе! И я так ненавидела другого, что чувствовала, как дьявол радуется этому!

- Я хорошо к тебе относился, жена моя, - тихо сказал Лавранс и поцеловал ее, - от всего сердца! Ты ведь знаешь это? И мне кажется, что нам с тобою хорошо было вместе... Рагнфрид?

- Ты был лучшим из мужей, - сказала она, всхлипнув, и прижалась к нему, пряча лицо у него на груди. Он крепко обнял ее.

- Сегодняшнюю ночь я охотно проспал бы с тобою, Рагнфрид! И если бы ты была со мною такою, как в былые дни, то я бы уже не был... таким дураком!..

Жена застыла в его объятиях, слегка отстранившись от него.

- Теперь пост, - тихо сказала она со странной суровостью.

- Это так. - Муж усмехнулся. - Мы с тобою, Рагнфрид, соблюдали все посты и старались во всем жить по заповедям Божьим. А теперь мне почти кажется... Мы, может быть, были бы счастливее, если бы у нас было больше в чем каяться...

- Ты не должен говорить так, - с отчаянием сказала жена и сжала его виски своими худыми руками. - Ты ведь знаешь, я хочу, чтобы ты делал только то, что самому тебе кажется правильным.

Он еще раз прижал ее к себе, громко застонав.

- Помоги ей, Боже! Помоги, Боже, всем нам, моя Рагнфрид!.. Я устал, сказал он, отпуская жену. - Ты, вероятно, тоже пойдешь теперь на покой?