Геннадий Комраков - Прощай, гармонь!

— Илья! — кричит где-то Димка. — Иди сюда!

— Мне и здесь хорошо!

— Много у тебя?

— Бездна!

— Тогда я к тебе…

Морошки одинаково много везде, но Димке кажется, что на соседней кочке ее несравненно больше. Чудак… Я поднялся, чтобы выгнать комаров, набившихся в накомарник, и вижу, как Димка бежит ко мне. Внезапно Димка падает, и вслед за тем я слышу длинную руладу из умело подобранных ругательств. Слева от меня показалась голова Витулина.

— Ты что, взбесился? — спрашивает он у Димки.

— Сапог порвал! — орет Димка. — О пенек споткнулся… Новый сапог накрылся…

— Это уже интересно, — говорит Жан. — Фокин делает открытие: пеньки ему в тундре мешают…

— Не веришь — посмотри! — предлагает Димка. — Он окаменевший…

Открытие не открытие, а пенек на самом деле торчит из мха: черный, потрескавшийся, будто небольшое деревцо было сломано здесь когда-то бурей. Витулин опускается на корточки, берет у Димки нож и скоблит пенек. Под черной поверхностью оказывается кость, слегка желтоватая, цвета топленого молока.

— Эх, ты, пенек! — смеется Жан. — Это бивень мамонта…

Фокин недоверчиво смотрит на Витулина.

— Представляете, ребята, — говорит Жан, — здесь ходили мамонты! Жили, погибали… Может быть, триста тысяч лет назад! Здорово, а?

— Так это же… это же слоновая кость, — тихо выдохнул Фокин.

— Можно и так назвать, если больше нравится, — соглашается Жан.

— Это я нашел, — говорит Димка, не глядя на нас. — Моя кость…

— Что из этого? — пожал плечами Жан.

— Мой бивень, вот что, — дрожащим голосом говорит Димка. — Заберу…

— Не дури, — вмешиваюсь я.

— Я знаю… Не купите… Идите вы…

На Димку неприятно смотреть: губы трясутся, пальцы в беспорядочном движении, то застегнут верхнюю пуговку куртки, то расстегнут.

— Ты дурак, Фокин, — вежливо говорит Жан.

— Ага, уже сразу Фокин… Официально… А я чикал! Здесь ты мне не начальник. Здесь — мое…

Нам с Витулиным страшно неловко. Мы все еще думаем, что Димка шутит, но он давно уже не шутит, он склонился над бивнем, прикрыв его от нас, и затравленно, как песец в капкане, смотрит снизу вверх.

— Что ты с ним будешь делать, Димка? — спрашиваю я.

— Знаю… Слоновая кость. У меня купят…

— Охотник за слоновой костью! Новый Джон Хантер! Черт меня возьми, но это здорово! Какой же ты дурак, Дима, — укоризненно покачал головой Витулин. — Он же в мерзлоту впаян! Ты его и за ночь не добудешь!

— Добуду, не волнуйся! — воскликнул Димка и принялся лихорадочно сдирать мох вокруг бивня.

Мы не знаем, что делать. Витулин покрутил указательным пальцем у виска. Я улыбнулся. Нет, Димка не сошел с ума, просто он блажит. Сейчас все это кончится. Димка пойдет с нами.

— Димка, пойдем, — зову я.

Димка не отвечает. Он быстро-быстро режет ножом оттаявший слой тундры. Через минуту острие ножа дошло до вечной мерзлоты.

— Кончай, Димка, — прошу я, — на кой черт он тебе?

Димка молчит, он упорно ковыряет мерзлоту, отслаивая маленькие кусочки.

— Фокин! — Вот когда Жан заговорил официально. — Фокин, я предупреждаю…

— Нет! — исступленно кричит Димка. — Нет!

Витулин круто поворачивается и уходит.

— Скотина ты, Димка, — говорю я и шагаю за Жаном.

Спать укладываемся молча. Лишь перед тем, как закрыть глаза, Жан миролюбиво говорит:

— Утешится — придет…

— Конечно, придет, — соглашаюсь я.

Проснулся я от нестерпимо яркого солнечного света, бьющего прямо в лицо. Жан еще спал, накинув на голову куртку. С другой стороны рядом со мной — пусто. Я вылез из полога. Над болотом, в безветрии дня, поднимается белый столбик дыма. Значит, Димка там.

На завтрак я решаю разогреть по банке свиной тушенки. Но где бензин? Вчера лежал здесь… Может быть, Димка спрятал? Зачем? От кого?

Димка сидит около дымокура, уткнув голову в колени.

— Димка, — потряс я его за плечо. — Димка!

Фокин вскинул на меня красные, воспаленные от бессонницы и едкого дыма глаза. Лицо Димки осунулось, как после недельной голодовки.

— Я выкопал его, — сказал Димка.

— Ну и что? Где бензин?

— Я выкопал его, — повторил Димка и снова склонил голову.

Фокин спал. Рядом с ним лежал бивень мамонта, нелепая закорючка больше, чем полцентнера весом. Бензина у нас нет. Димке пришлось оттаивать мерзлоту. Я заметил обрывки бумаги, в которую был упакован бензин…

— Димка не может идти, — говорю я Жану, кое-как разбудив его. Жан долго смотрит на меня припухшими со сна глазами и ничего не понимает. Постепенно смысл сказанного доходит до него, и Жан просыпается окончательно.