Геннадий Комраков - Прощай, гармонь!

Первая книга молодого автора… Читатель обычно интересуется: кто же он, этот новый автор?

Геннадий Комраков родился в 1935 году на Урале в семье рабочего-мостостроителя. Рос на Волге. Работал токарем, затем на Севере — механиком теплохода, рабочим геодезической партии. Позднее стал журналистом. Сейчас живет на Алтае, учится на заочном отделении литературного института им. Горького.

Сюжеты рассказов Г. Комракова почерпнуты из глубин жизни. Это рассказы о честности, о мужестве, о преодолении пережитков прошлого, об утверждении новых отношений между людьми.

Наблюдательный автор умеет короткими и точными мазками создать запоминающиеся образы героев — наших современников, мечтающих, борющихся, дерзающих… Впрочем, о творческих способностях автора будет судить сам читатель.

С крыши нашего дома видна Волга. Если пробраться чердаками к башне с часами, а потом по узкой, полусгнившей лесенке вскарабкаться наверх, то можно увидеть и Зеленый остров, и Казачий, и Увек. А еще дальше в струящемся мареве виден мост через Волгу. И даже видно, как по мосту идут поезда.

Нам хорошо на крыше. Вообще, крыша — самое лучшее место на земле. Сюда никто кроме нас не забирается. Путь на башню открыл Витька Козел. И сказал только нам. А мы — ни гу-гу. Никому не открываем тайны.

Мы лежим и, щурясь, смотрим на Волгу. И еще смотрим на свои животы. Животы у нас впалые.

Говорить не хочется. Больше хочется есть. Но есть нечего, поэтому мы говорим. Мы вспоминаем.

— А мы до войны черного хлеба не покупали, дураки, — вздыхает Юрка.

— Кто же его покупал, — соглашается Козел, — никто не покупал. Из черного хлеба, если хочешь знать, квас кислый делали.

Я молчу. Мы покупали до войны черный хлеб. Мать всегда заставляла меня обедать с черным хлебом. И мне сейчас немножко стыдно перед ребятами.

— А вот у меня в деревне бабка жила, так она ржаной хлеб сама пекла — снова начинает Юрка. — Каравай на капустном листе слепит, сверху пригладит, пальцем в тесте крест сделает и в печку.

— Крест-то зачем?

— Чтоб нечистая сила витамины не испортила, — убежденно отвечает Юрка. — Когда на каравае крест — никакая нечистая сила его не возьмет. Все витамины целы будут.

— По-твоему, в магазинах хлеб без витаминов продают? — подозрительно улыбаясь, спрашивает Витька.

— В магазинах с витаминами…

— А кресты делают на буханках? Делают?

Юрка молчит, растерянно моргая.

— Трепло, — спокойно говорит Козел и сдвигает фуражку с затылка на лицо.

Мы долго молчим. Пригревает солнце. Шум с улицы к нам на башню почти не долетает. Если бы не хотелось так есть, можно было бы уснуть. Юрка засопел. Сейчас он что-нибудь скажет. Посопит-посопит, потом скажет.

— Зато вы не знаете, что хлеб из печки нос не жжет, — говорит Юрка.

— А ты что, носом хлеб ел? — спрашивает Козел.

— Не-е, бабка так узнавала, испекся каравай или сырой. Вытащит хлеб из печки и носом к корочке прислонится. Каравай страсть какой горячий, а если пропеченный — нос не жжет. Я сколько раз пробовал…

Это интересно. Нам сейчас про хлеб все интересно.

Из-за Казачьего острова на стрежень выруливает пароход. Темно-серый, небольшой, но какой-то стремительный, совсем не похожий на большинство волжских пароходов. Нам видно, как над капитанским мостиком взметнулся белый султанчик пара, а уж потом до нас долетел гудок. Низкий, неожиданно громкий для такого пароходика. Витька встрепенулся. Приподнявшись, он сложил пальцы козырьком над глазами, всмотрелся и присвистнул.

— Глянь-ка, «Самара» пришла с ремонта… Эх ты-ы…

Знаменитый пожарный пароход «Самара» был предметом любви всех мальчишек нашего города. От «Самары» всегда шла длинная крутая волна, и броситься в воду на такую волну — большое удовольствие. Кроме того, «Самара» здорово похожа на военный корабль. На носу и корме парохода стояли брандспойты, которые фантазия мальчишек легко превращала в пушки.

— Она в Сталинграде была, знаешь? — восхищенно сказал Витька. — Она там ка-ак на мину налетит! На сто метров в воздух поднялась… Потом потонула. Водолазы ее поднимали… Не верите?

Трудно представить, как пароход взлетел на воздух. Чтобы не отвечать Козлу, Юрка запел тоненьким голосом: