Миклош Залка - Осада

Костров, видимо, сворачивал цигарку, так как бумага шелестела у него в руках. Младший лейтенант немного помолчал, а затем сухо сказал:

— На любые события не следует смотреть только с ротной колокольни.

— Это, конечно, так, — согласился с офицером Георгидзе; он несколько раз затянулся, чтобы трубка не погасла, а затем продолжал: — Это уже ошибка, хотя и небольшая, но, когда человек не обращает никакого внимания на обстановку, он совершает более опасную ошибку.

Костров закурил и, пряча цигарку в рукаве шинели, сделал несколько затяжек. Младший лейтенант снова заерзал на месте, не зная, как ему лучше скрыть свое нетерпение.

— В конце концов, куда вы клоните? — спросил он ефрейтора несколько раздраженным тоном.

— Хочу открыть тебе глаза, сынок, да и уши тоже. Но мне это почему-то не очень удается… — Встряхнув головой, ефрейтор продолжал: — Никак не удается, товарищ младший лейтенант. И все только потому, что вы (тут Георгидзе неожиданно перешел на «вы») не хотите ничего видеть и слышать… Вот, собственно, почему я и не желал обращаться к вам. — Слово «вам» ефрейтор произнес с особым ударением.

— Не заводись только, — недовольно заметил ротный грузину. — Поохолонь немного…

Георгидзе недоуменно пожал плечами, а про себя подумал: «Сам виноват, что допустил до такого, как будто все это тебя нисколько не касается».

— Не хочешь отвечать, Матвей Кузьмич?

— Что тебе ответить? — тихо проговорил ротный, посасывая цигарку. — О чем же думают солдаты в роте? Рассказывай…

Георгидзе вздохнул:

— Я чувствую недоброе, Матвей Кузьмич… Как бы нам битыми не оказаться. Фашисты во что бы то ни стало захотят прорваться на этом участке, а у нас в роте старых, обстрелянных солдат и десяти человек не осталось; солдаты из пополнения все зеленые, пороха они еще, можно сказать, совсем не нюхали… к тому же переоценивают силы противника, а если сказать проще, но точнее, боятся они фашистов. А что они слышат от нашего замполита? Только то, что перед ними находятся отборные гитлеровские части. И он это повторяет все время, хотя никакие это не отборные части и вовсе не гитлеровские…

Ефрейтор на миг замолчал.

— Объясните, почему… — сердито начал было замполит, но ротный перебил его.

— Пусть выскажется… — сказал он и чертыхнулся.

— Черта ты совсем напрасно вспоминаешь, Матвей Кузьмич, — спокойно заметил Георгидзе. — Этим ты своему заместителю не поможешь. И не объясняй ему, что перед нами точно такие же части, как и прочие фашистские, разве что они лучше вооружены или танков у них больше, а вот нутро у них одинаковое у всех, и бить их запросто можно и нужно. Вот это-то и нужно было говорить нашим солдатам, Матвей Кузьмич.

Георгидзе немного покурил трубку и продолжил:

— Это об отборности… а теперь о немцах. Твой заместитель пока еще не понял, что «немец» и «фашист» — это не одно и то же даже тогда, когда эти понятия и совпадают, а в данном случае перед нами находятся не только немцы, то и венгры. В моих глазах и те и другие — фашисты. И это нужно разъяснить нашим ребятам из пополнения, Матвей Кузьмич.

Ефрейтор снова пососал трубку, немного о чем-то подумал, а потом вздохнул:

— В головах кое у кого из нашей молодежи, Матвей Кузьмич, уже появились мыслишки о победном параде: мол, мы уже находимся на пороге великой победы. Все это, конечно, так, если смотреть на войну с позиции Верховного Главнокомандующего. А вот роте нашей еще много фашистов нужно уничтожить, чтобы дожить до этого самого парада. А в том, что такие настроения имеются в твоей роте, вини своего заместителя. Он забил солдатам головы мыслями о близкой победе, и они, конечно, хотят поскорее дождаться этого, мечтают поскорее вернуться домой с почетом и славой, но ведь сначала надо еще полностью разгромить врага… — Трубка у ефрейтора погасла, он выбил ее о ладонь и спрятал в карман. — Вот и все, Матвей Кузьмич. На досуге поразмысли над тем, что тебе сказал старый фронтовой друг.

Костров воткнул свою цигарку в снег.

— Жалко, что мы раньше не поговорили об этом, — пробурчал себе под нос командир роты.

— Знаешь что, Матвей Кузьмич, ты в своих сожалениях сам разбирайся. Я хоть и беспартийный, но кое-что в жизни повидал и хорошо знаю, что к чему, да и с тобой вместе как-никак три года уж бок о бок воюем. Встретились мы с тобой сразу же после того, как нас гитлеровцы здорово побили… Помнишь? Ваш полк фашисты тогда здорово расколошматили, и нашу часть тоже… Драпали мы тогда как зайцы, а потом сбились в кучу на берегу небольшой безымянной речушки… Вот тогда ты меня и спросил: «Что же нам теперь делать?» А я тебе ответил: «Давай сколотим из оставшихся ребят одну роту, лейтенант (ты ведь тогда еще лейтенантом был). Я, конечно, понимаю, что тогда совсем другое время было: это еще до Сталинграда произошло… Но я и сейчас хочу тебе сказать: «Давай сколотим как следует роту». Ты меня понял, Матвей Кузьмич?..