Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Между тем следовало признать, что местные финансовые круги, организовавшие эту чудовищную по размаху атаку на Каупервуда, были немало встревожены характером того младенца, которого они породили. Они наконец получили общественное мнение, враждебное по отношению к Каупервуду, но они сами были получателями громадных прибылей и желали точно таких же привилегий, каких добивался Каупервуд, а теперь своими же действиями могли убить курицу, несущую золотые яйца. Такие люди, как Хекльмейер, Готлиб и Фишель, крупные капиталисты восточных штатов, занимавшие почетные места в советах директоров огромных трансконтинентальных компаниях и международных банковских домах, были поражены тем, что газеты и финансовые противники Каупервуда в Чикаго могли зайти так далеко. У них что, нет уважения к капиталу? Разве они не знают, что долгосрочные концессии практически составляют основу всей современной капиталистической собственности? Опасные теории, проповедуемые в Чикаго, могли распространиться на другие города, если не удержать их под контролем. Америка вполне могла превратиться в антикапиталистическую, даже социалистическую страну. Публичная собственность могла стать осуществимой теорией. И что тогда?

– Эти люди чрезвычайно глупы, – как-то обратился мистер Хекльмейер к мистеру Фишелю из концерна «Фишель, Стоун и Саймонс». – Не понимаю, чем мистер Каупервуд отличается от любого другого человека, устраивающего свои дела. Мне он кажется совершенно здравым и способным человеком. Все его компании платят налоги и превосходно окупаются. Для меня в Чикаго нет лучших капиталовложений, чем трамвайные компании Северного и Западного Чикаго. По-моему, было бы разумно консолидировать все трамвайные линии и поместить их под его управление. Он будет зарабатывать деньги для акционеров. Похоже, он прекрасно знает, как управлять городскими транспортом.

– Знаете, что я скажу, – произнес мистер Фишель, такой же самодовольный и холеный, как мистер Хекльмейер, и полностью согласный с его мнением, – я и сам думал о чем-то подобном. Все эти свары нужно прекратить. Это очень, очень плохо для бизнеса. Как только эта чушь насчет общественной собственности получит огласку, ее будет очень трудно прекратить. Она и так уже слишком распространилась.

Мистер Фишель был толстым здоровяком, как и мистер Хекльмейер, но гораздо ниже ростом. Он представлял собой ходячий арифмометр. В его черепной коробке проживали только финансовые расчеты и силлогизмы второй, третьей и четвертой степени.

Теперь обратимся к новому развитию событий. Мистер Арнил умирает от пневмонии и оставляет свои владения в Чикаго старшему сыну, Эдварду Арнилу. Мистер Фишель и мистер Хекльмейер сначала через посредников, а потом напрямую вступают в контакт с мистером Мерриллом и ходатайствуют в защиту Каупервуда. Идет много разговоров о прибылях: насколько больший доход приносят трамвайные линии под управлением Каупервуда, чем у мистера Шрайхарта. Мистер Фишель заинтересован в успокоении социалистической смуты. Теперь это совпадает и с желанием мистера Меррилла. Сразу же после этого мистер Хекльмейер встречается с мистером Эдвардом Арнилом, далеко не таким решительным человеком, как его отец, хотя ему хотелось бы стать таковым. Как ни странно, он по-своему восхищается Каупервудом и не видит никакой выгоды в политике, которая может привести местные трамвайные линии под муниципальное управление. Мистер Мейер, действуя от лица мистера Фишеля, подступается к мистеру Хэнду с такими же аргументами. «Никогда! Никогда! Никогда!» – говорит Хэнд. Тогда мистер Хекльмейер делает новый заход. «Никогда! Никогда! Никогда!» – говорит Хэнд. – «К черту мистера Каупервуда!» Но в качестве последнего посланника, представляющего интересы мистера Фишеля и мистера Хекльмейера, теперь появляется мистер Морган Фрэнкхаузер, партнер мистера Хэнда по развитию общественного транспорта в Миннеаполисе и Сент-Поле. Почему мистер Хэнд так настойчив? Зачем стремиться к возмездию, которое лишь будоражит народ и делает муниципальную собственность убедительной политической идеей, что повсюду ставит под угрозу интересы крупного капитала? Почему бы не продать свои чикагские активы ему, Фрэнкхаузеру, за его трамвайную компанию в Питтсбурге, проведя справедливый обмен акциями, а потом сколько угодно сражаться с Каупервудом издалека?

Мистер Хэнд, пораженный и озадаченный, чешет круглую голову, а потом хлопает тяжелой ладонью по столу. «Никогда! – восклицает он. – Богом клянусь, этого никогда не будет, пока я жив и нахожусь в Чикаго!» Но затем он уступает. Жизнь выкидывает странные трюки, в некотором ошеломлении думает он и недоверчиво качает головой. Раньше он никогда не поверил бы, что такое возможно.