Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Скажите, сенатор, что вы думаете об этих делегациях? – поинтересовался конгрессмен Гриноу у сенатора Джорджа Кристиана из округа Гранди однажды утром, когда группа чикагских священнослужителей в сопровождении мэра прошествовала через холл в сторону комитета по железным дорогам, где проходило закрытое обсуждение законопроекта. – Не кажется ли вам, что это хорошее свидетельство гражданской активности и нравственного воспитания?

Он возвел очи горе и скрестил пальцы над жилетными карманами самым благочестивым и почтительным образом.

– Да, дорогой пастор, – без тени улыбки отозвался непочтительный Кристиан. Он был коротышка с землистым цветом лица, глазами грызуна, с усиками и козлиной бородкой. – Но не забывайте, что Господь призвал нас к этой работе.

– Мы должны неустанно трудиться на благо общества, – ответствовал Гриноу. – Жатва изобильна, а избранных тружеников мало.

– Ай-яй-яй, пастор, не переигрывайте. Не то вы заставите меня пролить горькие слезы, – ответствовал Кристиан, и эти двое расстались с понимающими улыбками на устах.

Но благожелательное отношение этих джентльменов никак не могло успокоить газетчиков. О, эти проклятые журналисты! Они сновали здесь, там, повсюду, докладывая малейшие слухи о разговорах или воображаемых программах. Никогда еще чикагцы не получали столь назидательного урока в мастерстве государственного управления, в его тонкостях и ограничениях. Президент сената и спикер палаты общин были отдельно предупреждены о выполнении долга перед избирателями. Ежедневные газетные развороты, посвященные этой теме, стали привычными. Каупервуд практически вышел на сцену, дерзкий, непримиримый, с пылающим огнем убежденности в очах. Его магнетическая сила буквально завораживала людей. Сбросив маску незаинтересованности – как будто она когда-либо скрывала его, – он теперь открыто вышел на поле боя, приехал в Спрингфилд и поселился в главном отеле города. Подобно генералу во время битвы, он направлял свои войска. В теплом воздухе светлых июньских вечеров в Спрингфилде, когда на улицах все затихало, и великие равнины Иллинойса простирались на сотни миль с севера на юг, а селяне укладывались спасть в своих домах, он совещался со своими юристами и поверенными.

В такие времена можно лишь пожалеть бедных законодателей родом из сельской глубинки, разрывавшихся между стремлением к ожидаемой прибыли и страхом быть объявленными предателями народных интересов. Для тех, кто за всю свою жизнь не видел двух тысяч долларов, это была душераздирающая проблема. Они обсуждали ее, собираясь за закрытыми дверями в номерах гостиниц. По ночам в одиночестве они обдумывали ее, расхаживая туда-сюда в своих комнатах. Когда большой бизнес навязывает свою волю, в то время как люди на улицах просят подаяния, это производит разрушительное действие. Многие романтичные, воспитанные на иллюзиях, идеалистически настроенные провинциальные редакторы, юристы или законодатели становились закоренелыми циниками или взяточниками. Люди лишались последних остатков веры и крох милосердия; они волей-неволей приходили к убеждению, что все продается и покупается. С виду могло показаться, что все идет своим чередом: простые фермеры и сенаторы из небольших городков совещались, размышляли и гадали, что им нужно делать, однако в джунглях трущоб бурлила страшная и страстная жизнь, где в руках мелькают ножи, отвага сплетается с низостью, а желудок сводит от голода.

Из-за скандала, постоянно раздуваемого в газетах, более осторожные законодатели постепенно становились все более боязливыми. Друзья из их родных мест по наущению газетчиков посылали им гневные письма. Политические противники воспрянули духом. Хотя наживка, на первый взгляд, была легко достижима, цена ошибки становилась слишком высокой, и многие сделались чрезмерно осторожными и уклончивыми. Когда некий депутат палаты представителей по фамилии Спаркс, деятельный и должным образом подготовленный, поднялся на трибуну с законопроектом в кармане и предложил включить его в повестку дня, последовал моментальный взрыв. Сразу сто человек потребовали дать им слово. Депутат по фамилии Дисбэк, уполномоченный контролировать действия противников Каупервуда, произвел подсчет по головам и убедился, что, несмотря на все вражеские происки, у Каупервуда есть как минимум сто два голоса, то есть две трети голосов, необходимых для того, чтобы сокрушить любое противодействие, которое может возникнуть на местах. Тем не менее сторонники Каупервуда из осторожности довели законопроект до второго, а потом до третьего чтения. Были приняты всевозможные поправки, в том числе о снижении платы за проезд до трех центов в часы пик и о двадцатипроцентном налоге на валовый доход. Со всеми этими поправками законопроект был передан на рассмотрение в сенат, где они были вычеркнуты, а документ снова вернулся в палату представителей. Здесь, к большой досаде Каупервуда, появились признаки, что законопроект не будет принят.