Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Мерзавец! – заявил мистер Блэкмен. – Откуда у него деньги, чтобы так разговаривать с нами?

– Джентльмены, – произнес мистер Арнил, глубоко уязвленный такой поразительной наглостью, но настороженно относившийся к гневной вспышке Каупервуда. – Бесполезно обсуждать этот вопрос на горячую голову. Очевидно, мистер Каупервуд имел в виду обратные займы, которые он может предъявить к погашению и о которых мне ничего не известно. Я не представляю, что можно сделать, пока мы не узнаем. Возможно, кто-то из вас может рассказать об этих займах.

Но никто не мог, и после должного размышления было рекомендовано соблюдать осторожность. Займы Фрэнка Алджернона Каупервуда не были востребованы к погашению.

Крах «Американской спички» на следующее утро стал одним из тех событий, которое потрясло не только город, но и нацию в целом и надолго осталось в людской памяти. В последний момент было решено, что вместо предъявления требований к займам Каупервуда лучше все-таки будет принести в жертву Халла и Стэкпула. Биржа была закрыта, и все торговые операции прекратились. Это, по крайней мере, защитило банки от убытков на падении котировок и предоставило им несколько дней (в общей сложности, десять), чтобы частично восстановить свое финансовое положение и подстраховаться от неизбежных последствий. Естественно, незначительные биржевые спекулянты по всему городу, те, кто надеялся сколотить состояние на этом крахе, возмущались и жаловались, но не могли повлиять на твердую позицию управляющих биржи, угодливую прессу и союзом между крупными банкирами и «большой четверкой». Президенты банков с серьезным видом говорили о «временной тревожной суматохе». Хэнд, Шрайхарт, Меррилл и Арнил еще глубже залезли в карманы для защиты своих интересов, а победоносный Каупервуд был публично заклеймен мелкими сошками как «пират», «мародер» или «голодный волк» – всеми оскорбительными кличками, какие приходили им в голову. Люди более крупного калибра были вынуждены признать, что столкнулись с достойным противником. Сможет ли он одержать верх над ними? Неужели его уже можно считать самым влиятельным финансистом в Чикаго? Неужели он может безнаказанно выставлять напоказ их беспомощность и собственное превосходство перед их собственными подчиненными?

– Я вынужден уступить! – заявил Хэнд Арнилу и Шрайхарту после того, как совещание завершилось, и все разъехались, а они остались побеседовать друг с другом. – Сегодня мы оказались биты, но лично я не собираюсь опускать руки. Пусть он победил, но не вечно же ему побеждать! Я с ним буду биться до конца, а вы можете остаться со мной или выйти из игры, как пожелаете.

– Вот и правильно! – воскликнул Шрайхарт и сочувственно положил руку ему на плечо. – Каждый мой доллар будет к вашим услугам, Хосмер. Этот парень не сможет победить нас, и я останусь с вами до конца.

Арнил, проводивший Меррилла и остальных до парадной двери, был угрюм и молчалив. Он получил оскорбление от человека, которого еще лишь несколько лет назад посчитал бы мелким выскочкой. Каупервуд ухватил льва за гриву в его собственном логове, диктуя условия ведущим финансовым игрокам города, гордо и решительно возвышаясь над ними, улыбаясь им в лицо и недвусмысленно намекая, что они могут катиться к дьяволу. Взгляд мистера Арнила гневно полыхал из-под нахмуренных бровей, но что он мог поделать?

– Посмотрим, что покажет время, – сказал он. – Сейчас ничего другого не остается – кризис нагрянул неожиданно. Вы говорите, что еще не разобрались с этим человеком, Хосмер, и я присоединяюсь к вашему мнению. Но нам нужно выждать время. Мы должны окончательно сломить его влияние в этом городе, и я уверен, что в конце концов мы сможем это сделать.

Соратники остались благодарны мистеру Арнилу за его твердые слова, хотя завтра им и ему самому предстояло расстаться с миллионами долларов ради защиты своих капиталов и поддержки банков. Меррилл впервые пришел к выводу, что с этих пор ему придется открыто выступить против Каупервуда, хотя даже теперь он восхищался его мужеством.

«Но он слишком дерзок, слишком высокомерен! – подумал он. – Настоящий лев, а не человек! Человек с сердцем нумидийского льва».

И это была правда.

Поскольку в ближайшем будущем не предвиделось политических схваток, с того дня в Чикаго наступило относительное затишье, хотя оно больше напоминало противостояние двух военных лагерей, заключивших временное перемирие. Шрайхарт, Хэнд, Арнил и Меррилл оставались настороже. Главная забота Каупервуда состояла в том, чтобы его противникам не удалось осуществить план политического превосходства над ним во время первых или трех предстоящих выборов, которые должны были происходить каждые два года с настоящего времени до 1903 года, когда настанет срок подтверждения его концессий. Поскольку в прошлом Каупервуду приходилось бороться с помощью взяток и вероломства, в ходе последующих схваток они могли больше затруднять для Каупервуда и его агентов задачу подкупа избираемых городских чиновников. На смену продажным и услужливым членам совета, которых он сейчас контролировал, могли прийти новые люди, если не более честные, то более преданные врагу, которые будут препятствовать продлению его концессий. Но для осуществления задуманных им колоссальных проектов: расширения художественной коллекции, строительства нового особняка, укрепления финансового престижа, возвращения в высшее общество и союза с женщиной, достойной разделить его трон, – ему требовалось закрепить за собой право на двадцатилетние, а лучше на пятидесятилетние концессии.