Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Появление Стефани Плэтоу, девушки, происходившей из еврейской семьи иммигрантов из России, с одной стороны, и семьи уроженцев Юго-Запада, с другой, стало знаменательным событием в жизни Каупервуда. Она была высокой, изящной, блестяще образованной и юной, во многом походила на Риту Сольберг по своему оптимизму, окрашенному каким-то фатализмом, который, когда он лучше познакомился с ней, глубоко тронул его душу. Ее отец, Исидор Плэтоу, был богатым торговцем пушниной из Чикаго. Это был дородный человек с мягкими манерами, медлительный, но обладавший здравой деловой жилкой настоящего еврея, с неопределенным мировоззрением, приводившим то к одному, то к другому, но обязательно полезному для его коммерции. Он был почитателем Генри Джорджа и альтруистических взглядов Роберта Оуэна, хотя был определенным снобом в выборе своих знакомств. Он был женат на Сюзетте Осборн, девушке из Техаса, которая служила у него бухгалтером. Миссис Плэтоу была грациозная, приятная и умная, умело использующая любой шанс продвинуться в обществе, иными словами, честолюбивая карьеристка. Ей хватало ума понять, что умение разбираться в литературе, искусстве и политике имеет неоценимое значение, поэтому она «увлекалась» подобными вещами.

Любопытно, как черты характера родителей смешиваются и проявляются в детях. По мере взросления Стефани приобретала некоторые черты, свойственные отцу и матери, но принимавшие новые оттенки в ее еще не установившемся характере. Она была высокой, стройной и гибкой, имела переменчивое настроение, скрытный, молниеносный блеск иногда вспыхивал в ее темно-карих, почти черных глазах. У нее были полные, чувственные губы, изящная шея и смуглое, тяжеловатое, но красиво вылепленное лицо с мечтательным, иногда томным выражением. От отца и матери она унаследовала склонность к живописи, литературе, философии и музыке. Уже в восемнадцать лет она мечтала, что будет петь, писать картины, сочинять стихи и прозу, играть на сцене. – словом, ей хотелось всего сразу. Уверенная в своих суждениях о достойном и недостойном, она была склонна придавать излишнее значение любому капризу своего настроения или мимолетной прихоти. Наконец, она была чрезвычайно страстной натурой и грезила о бурном союзе с художником, поэтом или музыкантом – любым представителем этого заманчивого мира искусства.

Каупервуд впервые увидел ее июньским утром на борту «Центуриона», когда судно стояло у причала в Нью-Йорке. Они с Эйлин направлялись в Норвегию, а Стефани с отцом и матерью – в Данию, затем в Швейцарию. Она облокотилась о перила правого борта и глядела на стаю чаек, осаждавших бортовой люк камбуза. Она предавалась своим мечтаниям, и вся была погружена в них. Он мельком взглянул на нее, отметив, что она была высокой и изящной и что темно-серое плиссированное платье с большим шарфом из серого шелка, окутывающим ее плечи, талию и обернутым вокруг одной руки на манер индийских сари, ей очень к лицу. Ее лицо казалось очень смуглым и слегка болезненным, а круги под глазами как будто указывали на непереносимость морской качки. Черные волосы под модной шляпкой тоже не избежали его критического взора. Потом она появились вместе с отцом за капитанским столом, куда Каупервуды тоже получили приглашение.

Каупервуд и Эйлин не знали, как им относиться к этой девушке, хотя она заинтересовала их обоих. Они не подозревали о ее чрезвычайно неуравновешенной натуре. Она была творческой личностью, но при этом неопределившейся и изменчивой, как вода. Ею владели переменчивые чувства и настроения. Каупервуду понравились смутно еврейские черты ее лица, стройная округлая шея и темные, с поволокой глаза. Она слишком молода и находится в плену своих фантазий, решил он и перестал обращать на нее внимание. Поездки продолжалась десять дней, он часто видел ее в разном настроении, гуляющей под руку с молодым евреем, которым, казалось, она сильно увлечена, играющей в настольный мяч, читающей с серьезным видом в укромном уголке, куда не залетал ветер и не доставала морская пена. Как правило, она выглядела удивительно невинной, отстраненной и мечтательной. Но иногда ею как будто овладевало бурное воодушевление: ее глаза вспыхивали, лицо оживлялось и озарялось сильными эмоциями. Однажды он видел ее трудившейся над маленьким деревянным бруском и вырезавшей экслибрис тонким стальным ножом.

Юность Стефани и кажущаяся ее наивность, отсутствие явного светского лоска, показались Эйлин безопасными, и она стала вполне дружелюбно относиться к девушке. Будучи гораздо более тонкой и проницательной, чем Эйлин, Стефани составила свое мнение о ней, о ее интеллектуальных способностях и о том, как добиться ее расположения. Она подружилась с Эйлин, изготовила экслибрис для нее и набросала ее портрет. Она призналась Эйлин, что хотела бы поступить на сцену, если позволят родители. В свою очередь, Эйлин пригласила ее осмотреть художественную коллекцию Каупервуда, когда они вернутся в Чикаго. Она не догадывалась, какую роль предстояло сыграть Стефани в жизни ее мужа.