Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Были ли эти люди порочными по своей природе? Пусть философы ответят на этот вопрос. Но одно не вызывает сомнений: они не вступали в семейные отношения и не растили детей. Напротив, они радостно перепархивали с места на место, словно мотыльки, в течение примерно двух лет, а потом это кружение прекратилось. Этель Такерман разошлась с Лэйном Кроссом, так как обнаружила, что он изменяет ей с Ирмой Оттли. Ирма и Блисс Бридж отдалились друг от друга, и последний перенес свои страстные притязания на Джорджию Тимберлейк. Стефани Плэтоу, которая была более самостоятельной личностью, в своих поступках была и более непоследовательна. Ее роман с Гарднером Ноулзом начался, когда ей было около двадцати лет. Через некоторое время Лэйн Кросс, со своим довольно искренним стремлением к артистизму и театральности и более зрелым возрастом – ему было сорок лет, а молодому Ноулзу лишь двадцать четыре года, – показался Стефани более привлекательным, и он ответил взаимностью. Последовал необязательный, но страстный союз, который казался важным, но на самом деле не был таким. Стефани начинала смутно понимать, что на самом деле где-то есть настоящий мужчина, гораздо более замечательный, чем ее любовники. Но это было лишь мечтой. Иногда она думала о Каупервуде, но он казался ей слишком поглощен серьезнейшими делами, невероятно далекими от романтического мира любительского театра, в котором она обитала.

Каупервуд составил свое первое настоящее впечатление о Стефани на спектакле «Актеров Гаррика», куда он однажды отправился вместе с Эйлин на премьеру «Электры». Она особенно понравилась ему в роли Электры, и он счел ее игру замечательной. Однажды вечером, вскоре после этого события, он увидел ее в собственном доме, рассматривавшей коллекцию нефрита, особенно браслеты и сережки. Ему понравились пританцовывающие ритмичные движения ее тела. Внезапно к нему пришло осознание, что это замечательная девушка, которой, возможно, суждено большое будущее. В это же время Стефани думала о нем.

– Вы находите эти вещицы интересными? – поинтересовался он, остановившись рядом с ней.

– Думаю, они восхитительны. Вот эти, темно-зеленые, и этот белый, с ярким сливочным оттенком! Могу представить, как прекрасно они бы смотрелись в китайской обстановке. Мне всегда хотелось, чтобы мы могли поставить китайскую или японскую пьесу.

– Да, эти серьги очень хорошо смотрятся с вашими черными волосами, – сказал Каупервуд.

Раньше он никогда не снисходил до замечаний насчет ее внешности. Стефани обратила на него взгляд своих почти черных глаз, бархатных с темным сиянием изнутри, и он заметил, как они прекрасны и как хороши ее руки, смуглые, как у малайца.

Он больше ничего не сказал, но на следующий день Стефани доставили на дом неподписанную шкатулку с нефритовыми сережками, браслетом и брошью, украшенными резными китайскими иероглифами. Стефани была вне себя от восторга. Она взяла их в руки и поцеловала, потом надела сережки и браслет, приколола брошку. Несмотря на опыт своих отношений с друзьями и родственниками, с коллегами по сцене и двумя любовниками, она все еще была неискушенной в повседневных делах. Ее сердце, по сути, оставалось невинным и романтичным. Она еще никогда не получала ценных подарков, даже от ее родителей. Ее деньги на карманные расходы до сих пор составляли жалкие шесть долларов в неделю, не считая одежды. Рассматривая в уединении своей комнаты эти чудесные вещи, она удивлялась неожиданно заинтересованному отношению Каупервуда. Разве мог такой серьезный деловой человек вдруг заинтересоваться ею? Она слышала, как отец говорил, что Каупервуд становится очень богатым и влиятельным человеком. Или она все-таки была большой актрисой, как говорили некоторые люди, и в конце концов привлекла к себе внимание сильных мира сего вроде Каупервуда? Она слышала о Рашели, о Нелли Гвинн, о божественной Саре Бернар и ее любовниках. Она взяла драгоценные подарки и заперла их в черной металлической шкатулке, где хранились ее секреты и другие безделушки.

Безмолвное принятие этого дара было достаточным указанием ее расположения для Каупервуда. Он терпеливо ждал, пока однажды в его контору (а не домой) пришло письмо, адресованное «лично Фрэнку Алджернону Каупервуду». Оно было написано мелким, четким почерком.

«Не знаю, как отблагодарить вас за этот замечательный подарок. Я не ожидала этого, но знаю, что вы прислали эти вещи. Я принимаю их и буду с удовольствием носить. Это очень приятно и мило с вашей стороны.