Марко Сосич - Балерина, Балерина

Слышу шаги. В дверях стоит женщина. Дышит, глубоко, часто. Вижу маму, она оглядывается. От печки к двери. Женщина не говорит, только дышит. Потом говорит, что позвонил Сречко. Говорит, что его маму сбила машина и теперь она в больнице.

Мама смотрит в окно на двор. Она смотрит не всегда. Иногда. Сейчас. Стол накрыт к обеду. Я стою в углу и смотрю на маму. Вижу ее плечи, волосы, убранные в пучок. Она не двигается, только смотрит в окно. Теперь Карло входит на кухню. Мама говорит. Была соседка только что, пришла сказать, что Луцию сбила машина. Отвезешь меня в Триест после обеда?

Я слушаю.

Да, говорит Карло. Как это случилось?

Не знаю. Сречко позвонил. Он сказал, что ее сбили. Карло садится к столу. Я вижу, как приближается папа. Сейчас он во дворе. Останавливается. Кашляет, потом входит.

Луцию сбили, говорит мама. Карло отвезет меня в Триест. Балерина тоже поедет со мной.

Я встаю на цыпочки в углу. Папа стоит в дверях. Ничего не говорит. Снимает пальто. Шляпу. Идет к окну. Я знаю, что он делает. Смотрит на термометр. Всего лишь десять, говорит он. Потом берет карандаш, который лежит на холодильнике. Карандаш всегда на холодильнике, и он его берет. Потом что-то записывает. Мама говорит, что он записывает градусы в календарь. Каждый день. Потом включает грундиг, слушает погоду. Я знаю. На этот раз мы все молчим. Иногда нет, потому что поем, но папа ничего не говорит. Выключает радио и зажигает лампочки на гондоле. И потом смотрит внутрь гондолы. И засыпает за столом.

Сейчас он сидит. Я тоже сижу. Карло смотрит на меня. Я знаю, что он был в лесу. Мама говорит, что он следит за лесом, чтобы его не срубили. Мама говорит, что он следит и за животными в лесу, чтобы их не убили.

Мама переодевает меня. Карло тоже переодевается. Папа на кухне. Спит, положив голову на стол и держась рукой за ухо. Я вижу его. Из прихожей. Мама надевает на меня юбку с бабочками. Потом пальто. Поедем проведать, как там тетя Луция, говорит она. Я смотрю на бабочек на юбке. Мама застегивает мне пальто. Я их больше не вижу.

Карло ведет машину. Мама говорит, что машина не его. Что она принадлежит государству, прибавляет мама. Я не знакома с государством. Он еще никогда не был у нас на кухне.

Я сижу рядом с Карло. Мама сидит позади меня. Я знаю. Она надела серую одежду, и на голове у нее платок. У меня юбка с бабочками. Карло не говорит. Мама тоже. Сейчас.

Я смотрю в пол. Прижимаю пальто к юбке, чтобы бабочки не разлетелись. Я вижу обломанные ветки. Я вижу листья. Сухо. На полу.

Потом я смотрю в окошко. Руками я хватаюсь за стекло. Дорога проваливается глубоко вниз. Я вижу дома, как они бегут. Люди на дороге бегут. Я их вижу, и потом я их больше не вижу. Они за мной, не знаю где. Потом я вижу других людей, другие дома. Я хотела бы встать на цыпочки. Не могу. Я бы запела. Слышу маму. Сейчас поет она. Совсем тихонечко. Потом произносит: Не бойся, Балерина. Мы не упадем… В Триесте все дороги такие… Мы наверху, а они в Триесте…

Карло говорит. Рассказывает, что в Триесте дома выстраиваются в ряд…

Потом очень быстро говорит мама: Посмотри, посмотри туда, видишь море… Ты его видишь, Балерина?

Я смотрю. Я вижу. Вижу синее поле. Как утро, когда приходит мама в комнату, и каштан во дворе весь в листьях.

Вдруг дома больше не бегут. Люди тоже не бегут. Карло говорит, что мы приехали, что тетя Луция в этом доме. Я смотрю на лица за стеклом. Они меня не видят. Никто на меня не смотрит. Карло открывает дверцу. Берет меня за руку. Выходи, Балерина, говорит он. Я стою перед высоким домом. Я не вижу ни крыши, ни каштана, ни двора. Мама берет меня за руку. Идем, Балерина, говорит она.

Карло открывает большую дверь. Он говорит, что она железная. Посмотрим сначала, дома ли Сречко, говорит он. Мы входим в дверь. Мама держит меня за руку. Света нет. Только там далеко я его вижу, свет. Но мы не идем дальше, к свету. Карло стучится в первую дверь. Здесь нет света. Я вижу Сречко в дверях. Вдруг дверь открылась, и Сречко стоит перед нами. Я смотрю на него. Он молчит. Потом произносит: Она умерла. Плачет. Мы идем за ним. Я рассматриваю комнату. Большая комната. На одной стороне я вижу две кровати. На другой стороне — окно. Высокое. За ним ничего не видно. Под окном раковина, шкаф и стул.

Сречко сидит на стуле. Карло, мама и я сидим на кровати. Сречко говорит. Я смотрю на него, слушаю его.

Я ей сказал, надень туфли. А она мне, я ведь не выжила из ума, чтобы идти в тапочках. Мама, говорю, это не туфли, это тапочки. Да нет, говорит она. Это ты, горе луковое, даже хлеба не можешь себе купить без того, чтоб не потеряться на какой-нибудь площади, даже в Испанию съездить не можешь. Вот и молчи. Уж я-то знаю, что такое тапочки. И пошла. И сумку забыла, и деньги. Ничего, ведь она только за хлебом пошла, подумал я, может и в тапочках дойти. Потом она еще сказала, что сразу вернется и что приготовит мне пасту. Слушай пока музыку, сказала и пошла. Она шла через дорогу, как мне сказали, и потеряла тапочек. Потом, сказали они, она обернулась, чтобы пойти за тапочком, но выехал автомобиль и сбил ее. Тапочки там и остались. Я их забрал, я их порезал. Она не сразу умерла. Когда я звонил, она была еще жива. Сказала мне, чтобы я заботился о себе и чтобы не оставлял включенным газ, потому что он дорогой и у нас не так много денег, чтобы тратить их, как это делают другие. И умерла.