Дмитрий Гусаров: Трагедия на Витимском тракте

Вслед за Карболаем, саженях в двухстах, с нашим хлебом ехал Косточкин. Когда Косточкин поровнялся с нами, я с Михаилом Самойловым вышли к нему из кустов и спросили, где хлеб. Он сказал, что положил его на 30‑й версте в том месте, где условились мы с ним. Мы также спросили его — не слышно ли там про нас чего–нибудь. Он сказал, что нет, сам ударил по лошади и поехал дальше. Мы отошли вновь в кусты и — сидим, закусываем. Это уж было на 33‑й версте в саженях 15–20 от дороги. В это время один из нас заметил, что по направлению к городу по тракту к нам приближается три человека на белой лошади, запряженной в тележку. Едут хлестко. Мы сказали между собой, что нужно посмотреть, кто едет. Мишка взглянул и сказал, что едут на хорошей лошади и подходяще одеты, с кучером. «Берем, ребята… Штопорим или нет?» «Понятно берем, какие могут быть разговоры», — ответили мы. Проезжающие стали приближаться, и мы тоже приближались ползком к дороге. Когда они поровнялись с нами, мы выскочили на дорогу и крикнули: «Стой». Они, по–видимому, нас заметили раньше, так как сразу с их стороны раздались в нашу сторону выстрелы. Яшка Бердников, как бывший к ним ближе других, сразу дал по ним выстрел, мы выстрелили по ним также. Насколько теперь припоминаю, двое из едущих сразу свалились в канаву, а кучер соскочил с тележки и пустился бежать в сторону леса.

При стрельбе я выстрелил два патрона, Яшка Бердников выстрелил целую обойму и заложил вторую, сколько выстрелил Самойлов не знаю. Крылов же не стрелял, т. к. у него не было винтовки, и он держал коня, который при стрельбе было бросился в сторону. Когда Крылов завернул коня, посмотрев в тележку, мы увидели, что там много убитой дичи, и поняли, что убили охотников, не спекулянтов. Когда ехавшие свалились с тележки, а кучер убежал, мы подбежали к свалившимся. Толстый лежал лицом вниз, и оба стонали. У обоих в руках было оружие: у тонкого японский карабин, а у толстого револьвер маузер, но будучи тяжело раненными, они не были о силах стрелять. Добив раненых, мы обыскали убитых. Я взял браунинг, который лежал около тонкого, Мишка взял маузер у толстого и деньги 15 р. зол. и 2 р. серебром. Другие ребята забрали остальное оружие убитых, лежавшее завернутым в тележке. Самойлов посмотрел взятые документы, прочитал и сказал: «Ребята, ведь убили–то мы партийных…» Все мы перепугались, быстро завернули коня и поехали от места убийства дальше.

На 34‑й или 35‑й версте мы свернули вправо от тракта. Отъехали в сторону с версту и стали еще раз тщательно осматривать лежавшее в тележке. Увидели несколько дробовых ружей, битую птицу и другие вещи. Взятое оружие мы отнесли в сторону и спрятали под колодами, лошадь прогнали еще с полверсты дальше, распрягли и оставили на произвол судьбы. После этого мы вернулись домой в город, через сопки. Из найденного удостоверения, которое прочитал Мишка Самойлов, мы узнали, что убили каких–то политических деятелей и были напуганы.

Не доходя до города, взятый у убитых карабин и свои винтовки спрятали в лесу в пади Сенной, револьверы же убитых и сапоги и ботинки взяли с собой в город; причем ботинки унес к себе Крылов, сапоги Бердников, револьвер браунинг унес я, а маузер — Мишка. На другой день после убийства, при встрече с Самойловым, он мне сказал, что маузер и браунинг нужно продать, я скажу Ленкову и он их продаст. Я ему сказал. «Скажи, если ты с ним знаком». В тот же день под вечер Михаил Самойлов сказал мне, что Ленков предлагал револьверы в какую–то пекарню, но там не купили. После этого я пошел к своему брату и спросил у него, куда можно продать револьверы и не купишь ли ты. Я сказал, с какого дела эти револьверы. Брат купить отказался, и посоветовал мне, чтобы предложить его квартиранту, фамилии и имени квартиранта не сказал. Я послушал совета и предложил квартиранту револьверы. Запросил с него за два револьвера сто руб. золотом, на что он определенно не ответил — возьмет или нет, но сказал, что пойдет запродавать их и тогда сообщит, сколько дают. Квартиранту мы только сказали на другой день, с какого дела эти револьверы. Револьвер браунинг квартирант моего брата продал за 15 руб. зол., причем взял себе за комиссию 10 р. серебром, а 35 р. серебром передал мне, которые я и разделил между участниками убийства. Второй револьвер маузер остался у Самойлова не проданным. На этом закончилось все дело. После этого 19 мая я был арестован Госполитохраной.

Больше ничего добавить не могу, записано с моих слов правильно. Баталов.