Дмитрий Гусаров: Трагедия на Витимском тракте

Разоблачение и ликвидация ленковской банды развивались столь успешно, что к концу мая уже было арестовано около пятидесяти человек. Но до завершения дела было еще далеко. Несколько десятков бандитов оставались непойманными. Спасаясь от ареста, многие из них скрылись из Читы, чтобы переждать тревожное время в других городах и таежных селениях.

Следственный отдел ГПО уже точно знал фамилии всех четырех непосредственных исполнителей злодейского убийства на Витимском тракте. Двое из них — Константин Баталов и Иннокентий Крылов — содержались под арестом. Двое других — Михаил Самойлов и Яков Бердников — находились в бегах. Чтобы выявить их, требовалось время. Поэтому все свои операции госполитохрана держала пока в глубокой тайне.

Только этим можно объяснить тот факт, что судебный следователь по особо важным делам Фомин, составляя 3 июня 1922 года итоговое постановление о передаче витимского дела в суд, записал:

«Виновные в убийстве Анохина и Крылова до сих пор не обнаружены, но, обсуждая вопрос о причине и цели нападения, приходится прийти к заключению, что нападение это совершено с целью грабежа».

По этой фразе можно судить, в каком неведении относительно мер, уже осуществленных госполитохраной, находился Фомин и с каким сожалением расставался он с мыслью о политическом характере преступления. Он не знал даже того, что накануне оперативным работникам ГПО удалось арестовать третьего убийцу — цыгана Яшку Бердникова, дезертировавшего в свое время из Народно–Революционной Армии, что Яшка не стал запираться и дал показания на первом опросе.

Фомин мог лишь догадываться, что в ведении порученного ему дела наступил новый этап.

Утром ему позвонил министр юстиции Погодин.

— Дело об убийстве товарищей Анохина и Крылова войдет составной частью в общее дело по банде Ленкова и будет рассматриваться Высшим кассационным судом республики. Подготовьте к передаче все имеющиеся материалы и дайте свое заключение. Дальнейшее дознание будет вести следователь Колесниченко.

Почувствовав, что это похоже на выговор, Погодин добавил:

— К вам никаких претензий не имеется. Вы добросовестно выполнили свою миссию.

— Васильева отзывать из командировки или подождать? — спросил Фомин.

— Можно отозвать… Теперь и так все ясно.

Помощник начальника уездной милиции Васильев находился в командировке уже четвертую неделю. Путешествуя по деревням, улусам и зимовьям, он разыскал и опросил всех крестьян, которые проезжали в день убийства по Витимскому тракту. Делал он это не торопясь, с той присущей ему тихой старательностью, которая не была рассчитана на какие–то чрезвычайные открытия, но зато не упускала и мелочей. Протоколы опросов он аккуратно раз в неделю привозил в Читу или направлял Фомину с нарочным.

Помимо целого ряда частностей, лишь подтверждающих уже известное следователю, Васильеву удалось установить одну весьма немаловажную деталь. В селе Кенон он разыскал и допросил крестьянина Польшикова, который ездил 10 мая за сеном на 52‑ю версту. Польшиков показал, что на тракте он был задержан четырьмя вооруженными людьми в масках, которые произвели у него обыск, забрали харчи и строго предупредили, что если он расскажет кому–либо об этом, то не сдобровать ни ему, ни его семье. Лица бандитов были закрыты — у кого черной кисеей, у кого — носовым платком или тряпкой. Одежда — рваная, лишь на одном была шинель защитного цвета. Позже Польшиков повстречался с тремя охотниками, но, опасаясь расправы, в разговор с ними не вступил.

Это было последнее свидетельство, которое следователь Фомин приобщил к делу об убийстве на Витимском тракте, и оно опять–таки говорило, что преступление совершено уголовниками…

4 июня Васильев вернулся в Читу.

В тот же день его вызвал к себе директор Главного Управления госполитохраны. Расспросив Васильева о проделанной им в последние дни работе, Бельский сказал:

— Вам, Никанор Иванович, довелось первым опрашивать многих свидетелей. Из ваших протоколов можно заключить, что у вас имелись какие–то серьезные подозрения против Козера. Как вам известно, Станислав Козер работал в Особом отделе штаба НРА. Мне хотелось бы знать, располагаете ли вы какими–то иными данными, кроме тех, что зафиксированы вами.

— Все, что мне удалось выяснить, записано в протоколе.

— Значит, никаких подозрений против Козера у вас не имеется?