Дмитрий Гусаров - Трагедия на Витимском тракте

Прочитав его, Бельский обрадовался, но тут же скрыл это за насмешкой:

— «С политическими он дела не имеет…» Старая песня, которую каждый раз затевают! Ну, товарищ Аносов! Жду ответа! Повторяю, дело это большой политической важности и обращаюсь к тебе как коммунист к коммунисту.

Поручение было Аносову не по душе, но что можно возразить? Дело–то, действительно, касалось не только его или Бельского, вся ДВР еще жила злодейским убийством на Витимском тракте, а если Ленков и не причастен к этому, то за его бандой столько преступлений, что давно пора покончить с ней.

— Я согласен, — медленно произнес Аносов. — Только прошу объективно и тщательно разобраться с самим Ленковым. Мне он в партизанские годы казался неплохим парнем.

— Я понимаю, — успокоил его Бельский. — Понимаю и обещаю. Все будет сделано.

— Как быть? Сегодня я должен уехать.

— Я знаю. Не беспокойся; я уже обо всем договорился.

Тут же разработали план. Аносов сказал, что он пригласит завтра утром Ленкова к себе в пекарню и арестует его.

— Может быть, он сам согласится сдаться ГПО, — высказал надежду Аносов, вспомнив оправдывающийся тон письма.

— Об этом даже и не думай! — предостерег его Бельский. — Для отвода глаз, конечно, можно поговорить и об этом, но не разоблачи себя перед ним раньше времени. Ленков лучше нас с тобой знает свои грехи. Я чувствую, тебе одному с ним трудно будет справиться. Нужен кто–либо в помощь. Лучше бы из партизан… Ты хорошо знаешь Бурдинского?

— Гошу–то? Кто ж его не знает?

— Ленков тоже знаком с ним?

— Да, конечно. Бурдинский командовал соседним отрядом.

— Я попрошу его помочь тебе. Наши сотрудники будут ждать сигнала в соседнем квартале. Если что, применяйте оружие. Лучше, конечно, взять его живьем, но ни в коем случае нельзя упустить Ленкова!

Вернувшись в пекарню, Аносов с радостным видом сообщил Турку, что остается в Чите еще на сутки или на двое, что вечером к нему придут товарищи по партизанству и по этому случаю надо бы покутить. Он попросил хозяина достать три–четыре бутылки водки и дал деньги. Узнав, что его записка еще не отправлена, тут же написал новую.

Со все возрастающей тревогой ждал Аносов приближения назначенного часа. Больше всего он боялся, что Ленков явится не один и тем самым до чрезвычайности осложнит его задачу. Поэтому он искренне обрадовался, когда бывший командир партизанского отряда Георгий Бурдинский пришел к нему вместе со своим «адъютантом», а следом за ними, совсем уже неожиданно, появился и еще один партизан — Наум Тащенко. Аносов никогда не был близок с Тащенко, хотя тот в свое время тоже был избран депутатом Учредительного собрания ДВР.

«Постарался Бельский!» — подумал Аносов, не заметив, что при появлении нового гостя Бурдинский и его «адъютант» настороженно переглянулись.

Шумный, слегка подвыпивший Тащенко вел себя так, как будто попал к своим закадычным друзьям. Увидев на столе бутылки с водкой, он так обрадовался, что ударил об пол лохматой белой папахой:

— Вот те на! А я, понимаешь, как знал! Идем мы, понимаешь, с Колькой Письменновым мимо, дай, думаю, загляну. Знаю, знаю, Аносов, какой ты у нас трезвенник! Но неужто, думаю, не уговорю выпить по капелюшке этой проклятой влаги ради товарища по партизанству! А тут пир горой! Жаль — Колька Письменнов отказался. Здорово, братцы! Принимайте в компанию! Тут и Гоша–друг! Ты это здорово придумал, — повернулся он к Аносову, — собрать друзей, да вспомнить боевые годы! Вот моя доля!

Из внутреннего кармана тужурки Тащенко вынул бутылку самогона, откупорил и разлил по стаканам.

— Ну, за встречу! Так, что ли?

— Скорей, за расставание! — усмехнулся Аносов, поднимая стакан. — Уезжаю я завтра.

— Куда?

— В Сретенск направляют.

Тащенко одним махом опрокинул в рот свою порцию, крякнул, понюхал кусочек хлеба, поморщился:

— Вот скажи — какая коловерть с нами, с партизанами получается… Когда семеновцы да япошки властвовали, были мы красными орлами революции. Всем нужны! А теперь понаехало из России видимо–невидимо! А вы бывшие партизаны, будьте любезны, отправляйтесь к черту! Уж ты–то, Аносов, человек грамотный, политически подкованный! Неужели не заслужил ты должности в Чите?

— Тебе–то, Тащенко, грех обижаться! — подал голос Бурдинский, закусывая после выпивки.

— Это почему же?

— Ты же депутат Народного собрания.

— Был депутат, да сплыл, — недобро засмеялся Тащенко. — Это когда наша партизанская власть была, выбрали… А теперь и не хотят выбирать, от ворот поворот. На второй созыв другие нашлись. Из России получше меня приехали.