Мор Йокаи - Призрак в Лубло

— Когда будет твоя свадьба, Жужика?

Жужика покраснела.

— Долго еще ждать.

Тетушка Панка еще мгновение приглядывалась к ней, затем снова принялась за материю.

74 Передняя, приемная (нем.).

— Нет жениха?

— Есть, не жалуюсь.

Она совсем смутилась: неужели по ней сразу видно, что она влюблена?

В комнате царила глубокая тишина, на стене, мягко тикая, часы отсчитывали минуты. Здесь все было на диво изысканно и благородно! Жужика углубилась в разметку стежков, и в комнате снова наступила тишина, было слышно даже, как дышит тетушка Панка, пропуская воздух через оттопыренные старческие губы. Как будет хорошо, когда они поженятся с Йошкой: он будет рубить во дворе дрова, а она здесь шить... Сколько они будут зарабатывать?

Какое хорошее жалованье, наверное, у этой тетушки Панки, и какая добрая госпожа, – вот уже две блузки подарила ей в этом году, и эти туфли, что сейчас у нее на ногах, тоже она дала

Входит прислуга, дебелая девица с повязанной косынкой головой.

— Собака-то окривела на один глаз, – говорит она, громко смеясь. Голос ее заставляет вздрогнуть погруженных в глубокое молчание Жужику и тетушку Панку.

Тетушка Панка поднимает голову и фамильярно, немного свысока, будто она и сама какая-нибудь барыня, спрашивает служанку:

— Что это у тебя голова повязана, Мари?

— А что?

— Разве ты не причесывалась сегодня?

Девица смеется:

— Сегодня еще нет.

— Я готова была бы поклясться в том.

«Ой, как же хорошо здесь сейчас!» – блаженствует

Жужика. Ей вдруг кажется, будто все прочно, прочно в этом мире. Как хорошо, что господа так богаты; здесь все извечно и нерушимо, не то, что дома, где никогда нельзя сказать, что придется есть завтра. Здесь все приготовлено на всю жизнь. Тот, кто попадает в подобное место, может быть спокоен за свою судьбу, уж господа не дадут бедняге попасть в беду! Может быть, сам господин главный инженер лучше других сумел бы помочь Йошке получить хороший заработок.

Жужика даже покраснела при мысли, что думает об

Йошке так, будто он уже ее муж. Как далеко еще до этого!

Но в таком месте невольно думаешь, что жизнь – это тебе не забава!

Казалось, будто и тетушка Панка думала о чем-то подобном, ибо в ее вздохе чувствовалась откровенная зависть:

— Какое же хорошее у тебя здесь место, Мари!

— Я уже привыкла, тетушка Панка.

— К хорошему легко привыкнуть.

— Да.

— Сидеть себе на мягком в натопленной комнате.

Главное только, чтобы было действительно тепло в комнате. Да еще музыка чтоб играла. Как же хорошо веселились они ночью, боже правый!

— Вы небось и спать не могли, тетушка.

— А шут с ним! По крайней мере хоть наслушалась хороших песен. Страсть как люблю их. И хорошо, что у меня нет богатства, а то бы все спустила. Я ведь тоже люблю петь.

— Ой, ну и разошлись же вы на старости лет! – рассмеялась прислуга.

Старая портниха вздохнула:

— Ах, чтоб ей пусто было, старости-то! До чего же она гадка!

— Совсем и не гадка!

— Где уж там! Нет, никому она не мила, только горе да хлопоты несет и себе самому и другим тоже. .

— Все-таки не надо было бы стареть по-настоящему, лучше уж умереть молодой.

— В сорокалетием возрасте.

— Ой, я бы только радовалась, если бы по мне звонили так красиво! – проговорила в этот момент Мари, так как все услышали доносившийся издалека звон погребального колокола.

Тетушка Панка взглянула на нее поверх очков.

— Значит, влюблена.

— Я даже не знаю, что такое эта самая любовь, а вы говорите «влюблена», – запротестовала служанка и вышла с корзиной, в которой приносила дрова.

— Симпатичная девушка, – кивнула ей вслед тетушка. –

Правда, бойка слишком.

Жужика вдруг подняла на нее глаза.

— Тетушка Панка, а что такое любовь?

Старушка умолкла. Наступила продолжительная тишина. В печке потрескивали сырые дрова.

— А бес ее знает... Беда это... Уж такая беда... Сходит от нее человек с ума. . – Она тяжело вздохнула. – Молодым она подходит. . им она очень подходит. . но старикам уже не подобает о ней думать.

И снова вздохнула.

— Она вечна? – не без хитрецы спросила притихшая

Жужика.

— Куда там вечна!

— Нет? – испуганно воскликнула девушка.

— Конечно, нет. Всего два года длится.

— Только?

— Ну, у хороших людей и до двадцати лет.

— Он хороший человек...

— Кто это он, а?

Девушка густо покраснела и не ответила.

Старуха нагнулась к ней поближе.

— Среди мужчин, доченька, хороших людей нет; одни злодеи да дураки. – И шепотом продолжала: – Злодей гоняется за каждой юбкой, а дурак усядется на одну и сторожит, караулит, как собака кость.