Мор Йокаи - Призрак в Лубло

Жужике.

– Ну что ж, и занесло!

– Занесло, точно... И высоко.

– Высоко!

– Ты теперь ближе к небу.

– И правда ближе.

– Это тебе в самый раз, потому как ты злая ведьма.

Девушка рассмеялась.

К вечеру у парня совсем испортилось настроение.

– И долго ты останешься на машине? – спросил у нее

Йошка, умывшись.

– Долго.

– Доколе?

– А навсегда.

– Так ведь Ирма скоро поправится.

– А я и тогда не уйду оттуда.

– Почему?

– Дядюшка Эштан сказал, что я и после буду работать наверху, потому что я лучше подаю ему под руку снопы.

Парень промолчал.

– А ты хуже подавай ему.

Жужика залилась смехом.

– Еще чего не хватало! Чтобы он отругал меня?

– Значит, ты хочешь быть там?

– Да, хочу.

– Что ж, там лучше?

– Лучше.

– Ну, и оставайся... важность-то какая!.

Но девушка нимало не горевала, что Йошка злится. Она повернулась к нему спиной и принялась что-то напевать, хотя это случалось с нею не часто. Сев на пшеничный сноп, Жужика откинулась назад и стала смотреть на небо. К ней подошел подавальщик дядюшка Эштан и уселся рядом с девушкой.

– Хороший денек выдался, лишь бы и дальше так шло.

Вот только небо ненадежное – к дождю дело идет; не сегодня, так завтра хлынет...

У Йошки потемнело в глазах. Как это можно? Значит, эту девушку может обнимать всякий, кому только заблагорассудится?! Вся кровь отлила у него от лица; он побледнел, ноги подкашивались.

Йошка не слышал ни одного слова, он не знал, о чем они говорили, – с него было достаточно и того, что старшой, этот худощавый, остроносый человек с буро-красной кожей, позволяет себе так запросто садиться подле Жужики, будто она была его зазнобой. Положив руку девушке на талию и заглядывая ей в глаза, он тихо беседовал с ней.

И Жужика даже не пошевелилась, не испугалась, словно так и надо.

Йошка не сознавал, что с ним происходит, но взглядом он невольно отыскивал нож или топор, перед глазами залегла плотная полоса тумана, а на виске часто-часто забилась жилка.

Дядюшка Эштан ушел – его позвали; в этот момент мимо проходил господин механик и тоже остановился перед Жужикой.

– Ну, малютка, хорошо работается наверху?

– Хорошо.

– Ну и прекрасно.

– А если будет дождь, нам все равно заплатят?

– Ну еще бы, оплата поденная: шесть дней рабочих, седьмой в придачу.

– Тогда мы забастуем.

Механик даже глаза вытаращил.

– Ай-ай-ай, Жужика! Ну и язычок у тебя! Я ведь человек справедливый. Однако либо мы работаем, как издольщики, либо нет!

Сказав это, он ущипнул девушку за щеку. Йошка совсем помрачнел и поплелся прочь, шатаясь как в тумане.

Ему хотелось сейчас же, сию минуту умереть. Стоит ли жить, если девушке нужен еще и другой, и он есть, этот другой. .

Дьявольски распутная девчонка! Впрочем, разве мало ругал он перед приятелями и ее, да и вообще всех девушек!

Но где-то в глубине души он верил: все это только пустые разговоры, почти богохульство. Жужика другая, Жужика -

ангел, Жужика любит только его...

Он забрел уже далеко, но чем больше удалялся, тем сильнее сжималось его сердце. Словно какой-то невидимой нитью был привязан к девушке: и чем дальше он уходил, тем сильнее натягивалась нить, врезаясь ему в сердце, разрывая его на части.

Он стал утешать себя, врачевать свою рану. Боже ты мой, ведь это же девушка! И притом красивая девушка. .

Для того она и девушка, чтобы всем нравиться. Испокон веков повелось так, что за девчатами все ухаживают. А он и знаком-то с ней каких-нибудь два-три дня всего, а уже хочет быть единственным?!. Но кто ухаживает за ней, кто они?. Этот старик – старшой бригады? Так он ведь всех девушек тискает – беды в том нет. Или еще механик?. Ну, этот-то здесь хозяин, и Жужика заступалась перед ним за всех них. . Наоборот, молодчина она, не растерялась. .

верно говорила. .

Однако постепенно его все больше охватывало чувство горечи. Да, ничего плохого не случилось; да, конечно. И

все же лучше бы ничего этого не было. . Просто вот так вдруг, сразу и – ничего, ничего больше!. Боже мой, он не смог бы даже смотреть на другую девушку, для него и не существует никого, кроме нее, словно весь свет на ней клином сошелся. Так пусть же и у Жужики не будет никого другого, никакого парня. . Глубокая грусть бередила его душу: лучше бы вовремя бежать. Он заранее предчувствовал страшные муки...

Но бежать уже было нельзя.

Нельзя! Казалось, к сердцу его был привязан какой-то шнур, и он тянул, тянул его назад. Несказанное томление обуревало Йошку; каждое мгновение он жаждал видеть девушку, мечтал о ней, боялся хоть на минуту выпустить ее из виду... Он еще не знал, что это, но весь трепетал от какого-то огромного чудесного чувства: голос девушки звучал для него, как сладостная музыка, заставляя сердце учащенно биться. Смелые слова ее будоражили его: он сам никогда бы не рискнул разговаривать так дерзко с кем бы то ни было; он не переставал изумляться тому, как занозисто умела поддразнивать эта милая девушка. Она никого не боялась, ничто не страшило ее, зато сама обжигала, как огонь; и в ее присутствии человек невольно краснел, словно опаленный излучаемым ею жаром.