Кнут Гамсун - Плоды земли

– Так-так, – сказал Исаак. – Но нынче у нас работают каменщики и много расходов, спроси-ка Элесеуса, не лучше ли ему приехать домой и помочь нам!

Ингер написала, но Элесеус возвращаться домой не пожелал, нет, он не захотел опять понапрасну проделывать это долгое путешествие, он предпочитал голодать.

Но, должно быть, вакантного солидного места не было во всем городе, а может, и сам Элесеус был не мастер добиваться своего. Бог знает, может, он и вообще-то был не ахти какой работник. Усидчив и искусен в писанье, это да, а как насчет ума и сметки? А если этого нет, что же с ним будет?

Когда он вернулся из дома с двумястами крон, город встретил его старыми счетами, а расплатившись, должен же он был купить тросточку вместо палки от зонтика.

Пришлось купить и разные другие вещи: меховую шапку на зиму, какие были у всех его товарищей, пару коньков, чтоб кататься на городском катке, серебряную зубочистку, чтобы ковырять в зубах и изящно держать ее в руке, беседуя за стаканчиком. Пока он был при деньгах, он не скупился на угощения: на пирушке по случаю его возвращения, при самой строгой бережливости, пришлось-таки раскупорить полдюжины пива.

– Никак ты дал барышне двадцать эре? – спрашивали его. – Мы даем десять.

– Чего уж тут мелочиться! – отвечал Элесеус.

Он был не мелочен, ему не подобало быть мелочным, он сын богатых землевладельцев, его отец, маркграф, владеет необозримыми пространствами строевого леса, у него четыре лошади, тридцать коров и три сенокосилки. Элесеус не был лгуном, не он распространил выдумку про поместье Селланро, а окружной инженер в свое время наплел об этом в городе. Но Элесеус нисколько не был против, чтоб этой сказке верили. Раз уж он сам ничего из себя не представлял, то лучше быть сыном богатых родителей, это открывало ему кредит, и он как-то выпутывался из затруднительных обстоятельств. Но вечно так не могло продолжаться, пришлось в конце концов за все платить, и тут он завяз окончательно. Тогда один из товарищей определил его на службу к своему отцу, в деревенскую мелочную лавку, – все лучше, чем ничего. Такому взрослому молодому человеку, конечно, не пристало идти на жалованье младшего приказчика в мелочную лавку, тогда как ему куда больше подходит пост ленсмана, но это давало кусок хлеба и до поры до времени было не так уж и плохо. Элесеус и здесь проявил расторопность и добродушие, хозяева и покупатели его полюбили, и потому он написал домой, что решил перейти к занятию торговлей.

Вот эта-то новость и стала источником огромного разочарования для его матери. Если Элесеус стоит за прилавком в мелочной лавке, значит, он ни на волос не выше приказчика из их села; раньше он стоял несравненно выше: никто, кроме него, не уехал из села в город и не служил конторщиком. Неужто он утерял из виду свои высокие цели? Ингер была неглупа, она знала, какое большое расстояние пролегло между заурядностью и незаурядностью, только, пожалуй, не всегда умела точно его определить. Исаак был наивнее и проще, в мыслях своих он все меньше и меньше принимал Элесеуса в расчет, старший сын выходил за пределы его планов, Селланро все реже представало перед его мысленным взором разделенным между сыновьями, когда самого его уже не станет.

В середине весны приехал инженер с рабочими из Швеции – они будут прокладывать дороги, строить бараки, ровнять участок, взрывать горы, налаживать связь с поставщиками провизии, возчиками, прибрежными землевладельцами и прочая, и прочая, – но зачем все это? Разве мы живем не в глуши, где все мертво? А затем, что решено приступить к пробным разведкам на медной скале.

Значит, дело все-таки вышло, Гейслер не просто так болтал.

На сей раз появились не прежние важные господа, что приезжали тогда с Гейслером, нет, ни губернатора, ни фабриканта с ними не было, приехали только пожилой горный инженер да пожилой специалист по горному делу. Они купили у Исаака все доски, какие он согласился им уступить, купили провизии и хорошо заплатили, поговорили немного и расхвалили Селланро.

– Канатная дорога! – сказали они. – Подвесная дорога от вершины скалы к морю!

– Через эти болота? – спросил Исаак, соображавший туговато.

Тут они невольно рассмеялись.

– Нет, на той стороне, – сказали они, – не с этой стороны, отсюда ведь до моря несколько миль, нет, с той стороны горного участка и прямо к морю, там крутой уклон, и совсем недалеко. Мы будем спускать руду по воздуху в железных бадьях, увидишь, как это замечательно; но для начала мы свезем руду вниз, проложим дорогу и свезем на лошадях – на пятидесяти подводах, тоже неплохо. Нас ведь будет не столько, сколько ты сейчас видишь, мы что? Ничего! С той стороны идет много людей, целый транспорт рабочих, готовые бараки и провиант, материалы, всяческие инструменты и машины, – сказали они, – мы встретимся на вершине горы. Увидишь, как мы тут размахнемся, на миллионы, а руда пойдет в Южную Америку.