Кнут Гамсун - Плоды земли

Дальше они идут так: Бреде поддерживает ослабевшего Акселя, а Олина тащит поклажу. Она тащит и тащит, но полна злобы и мечет искры: на ее долю досталась самая жалкая и самая тяжелая часть спасения. За каким чертом принесло сюда Бреде!

– Послушай-ка, Бреде, – говорит она, – что это толкуют, будто у тебя отобрали и продали хутор?

– Надумала выпытать? – дерзко отвечает Бреде.

– Выпытать? Я и не знала, что ты порешил держать это в тайне.

– Вот жалость, что ты сама не пришла и не поторговала хутор, Олина.

– Я? Смеешься над нищей!

– Как, разве ты не разбогатела? Говорят, будто тебе достался в наследство сундучок дяди Сиверта, хе-хе-хе.

Напоминание о едва не привалившем наследстве отнюдь не способствовало умиротворению Олины.

– Да, старик Сиверт от всей души хотел меня облагодетельствовать, ничего не могу сказать. Но не успел он умереть, как его живенько освободили от всех земных благ. Сам знаешь, Бреде, каково это, когда тебя обчистили и ты зависишь от чужой милости; но старик Сиверт сидит себе и пирует в райских хоромах, а мы с тобой, Бреде, ходим по земле на своих двоих.

– Да ну тебя, – бросает Бреде и обращается к Акселю: – Я рад, что вовремя подоспел и могу помочь тебе дойти до дому. Я не слишком быстро иду?

– Нет.

Спорить с Олиной, препираться с Олиной? Ну нет! Она никогда не сдавалась, и еще никому не удалось сравниться с нею в искусстве смешать небо и землю в единый комок доброжелательства и злости, пустозвонства и яда. Что она слышит: оказывается, это Бреде помогает Акселю дойти до дома!

– Что это я хотела сказать… – начинает она. – Ага, вспомнила! Про тех важных господ, что приезжали намедни в Селланро, – ты показал им свои мешки с каменьями?

– Если хочешь, Аксель, я возьму тебя на спину и понесу, – предлагает Бреде.

– Нет, – отвечает Аксель. – Спасибо тебе!

Они все идут и идут, до дома уже недалеко, и Олина понимает, что если хочет чего-нибудь добиться, то надо действовать.

– Лучше бы ты спас Акселя от смерти, – говорит она. – И неужто, Бреде, ты видел, что он помирает, слышал его предсмертные крики и прошел мимо?

– Попридержи-ка язык, Олина! – отвечает Бреде.

Для нее бы и самой было лучше помолчать, она бредет, спотыкаясь в снегу, согнувшись под тяжестью ноши, она задыхается, но вовсе не желает молчать. По-видимому, она приберегла на конец лакомый кусочек, опасную тему, неужто рискнет?

– А Барбру-то, – говорит она, – сбежала, что ли?

– Да, – беспечно отвечает Бреде. – Потому-то ты и получила на зиму работу.

Тут Олина снова воспряла духом, она намекнула, как она всем нужна, как на селе она у всех прямо нарасхват, да она хоть сейчас может пойти сразу в два места, да хоть бы и в три! Ее даже к священнику приглашали. И тут же ненавязчиво сообщила кое-что еще, о чем не мешало послушать и Акселю, – чего только ей не предлагали за зиму: и новые башмаки, и барашка в придачу по окончании срока. Но она знала, что здесь, в Лунном, ее ждет необыкновенно хороший человек, который щедро вознаградит ее, и потому предпочла прийти сюда. И пусть Бреде не беспокоится, вплоть до нынешнего дня ее небесный отец не переставал раскрывать перед нею одну дверь за другой и приглашал ее войти. И похоже, у Господа был свой особый замысел, когда Он посылал ее в Лунное, ведь нынче вечером она спасла человеку жизнь.

Но Акселя вдруг охватывает страшная слабость, ноги совсем перестают его слушаться. Странное дело, только что он шел все бодрее и бодрее, по мере того как тепло и жизнь возвращались в его члены, а теперь, не поддержи его Бреде, он бы на ногах не удержался! Началось это как будто с той минуты, как Олина заговорила о своем жалованье, а когда она повторила, что спасла ему жизнь, стало совсем худо. Неужто он вздумал еще раз умалить ее торжество? Бог знает, но в голове у него, должно быть, совсем прояснилось. До жилья уже было рукой подать, когда он вдруг остановился и сказал:

– Нет, видно, не дойти мне до дому!

Бреде, ни слова не говоря, взваливает его на спину. Так они и идут, Олина полна желчи, Аксель бессильно висит на спине Бреде.

– Но как же так! – спрашивает Олина. – Разве Барбру не ждала ребенка?

– Ребенка? – стонет Бреде под тяжестью своей ноши.

В высшей степени странная процессия, но Аксель ничуть не против, что его доносят до самого дома и усаживают на крыльце.

Бреде с трудом переводит дыхание.

– Так разве не было у нее ребенка? – спрашивает Олина.

Аксель поспешно перебивает, обратившись к Бреде: