Любен Каравелов - Повести и рассказы

— Ишь ты, хитрая какая! — промолвил Георгий, осклабившись еще больше.

— Кто не хочет добра своему детищу? — возразила тетушка Георгевица. — Я ведь ее для ее же пользы послала. Чего ей еще надо? Смилчо богат, из хорошей семьи. Отец его попусту денег не тратил. Когда жив был, не позволял, чтобы в дом к нему простоквашу, соленую рыбу, брынзу да кислую капусту носили: эта еда, мол, только хлеб портит. Умный был человек. Дай бог, чтоб сын в отца пошел! Умирая, старик велел жене своей священникам по грошу дать да по карловскому платку. Да она не послушалась — дала по сто пар и по липисканскому платку… А Иисус Христос заповедал: «Жена да покорится мужу». Семерым священникам по сто пар да по липисканскому платку — деньги немалые!

«Вот и добывай всю жизнь, а умрешь, так те же попы тебя поносить будут», — подумал кир Георгий.

И вслух промолвил:

— Довольно об этом. Скажи-ка лучше, все ли ты приготовила для свадьбы? Я хочу пышную свадьбу устроить, как богатому и «знатному» гражданину полагается.

— А скажи, кто расходы покроет? — осведомилась Георгевица.

— Я. Нынче такие времена, что жених не хочет тратиться и платить, а сам норовит взять и чтобы тратились другие. Прошло время, когда невест покупали.

— Мы люди старые и устроим свадьбу по-старинному, как отцы наши устраивали. Пусть Смилчо платит за все: он богаче нас. Ты на людей не смотри. Когда он опять придет, скажи ему, что гроша ломаного на свадьбу не потратишь. Скажи, что у тебя ничего нет, что ты разорился, что у тебя отняли тысячу червонцев. Слышишь?

«Моей бы жене за ростовщиком быть!» — подумал Георгий.

— Коли мы будем на свадьбы дочерей расходоваться, так ничего сыновьям не оставим, которые нас на старости лет кормить будут, — продолжала Георгевица. — Не давай ни гроша. Ежели он ее без денег согласен взять — с богом. А ежели не захочет брать расходы на себя, выдай ее за Тютюнджию. Она такая миленькая, хорошенькая, — в старых девах не останется. Нипочем не давай денег. Ты должен мальчиков наших на ноги поставить, чтоб они лавки открыли, людьми стали. Вот как, Георгий!

Юноши, о которых хлопотала Георгевица, были так же далеки от родителей, как Марийка. У Георгия было два сына; они жили на свой собственный заработок, не обращая внимания ни на отцовские советы, ни на материнские слезы. Старшего звали Стоян, младшего Цено. Яблоко от яблони недалеко падает, — говорит пословица; но в природе мы наблюдаем удивительные явления, идущие вразрез с народными поверьями, человеческими мнениями и мудрыми пословицами. Когда у нас говорят о человеке, что он из хорошей семьи, то подразумевают под этим богатую семью. А мы видим, что сыновья богатых толстосумов всегда бездельники, пьяницы, негодяи. «Чорбаджийский сын — либо разбойник, либо кутила, либо монах», — говорит другая пословица. Но к сыновьям кира Георгия ни одна из этих пословиц не имела никакого отношения: они не были похожи ни на своих родителей, ни на чорбаджийских сынков. Стоянчо презирал всякое богатство, смеялся над толстыми «боровами», которые задирают нос и кичатся своими крадеными золотыми. А Цено всегда сердился на человеческие слабости, обвиняя и бедняков и богачей. «Каждый должен быть честным и сохранять свое человеческое достоинство, — говорил Цено. — Но в то же время каждый свободен и может распоряжаться собой, как хочет и как считает нужным. Природа снабдила каждого мозгом, дала каждому разум, так что каждый должен сам себе помогать. А кроме себя — только слепым, хромым да больным». Эта философия не нравилась ни Стояну, ни Смилу.

— По-твоему выходит, что и турки ни в чем не виноваты, когда режут и оскорбляют нас: ведь они вольны делать, что хотят, и жить так, как им кажется лучше, — заметил как-то раз Смил.

— Конечно, не виноваты. Виноват не тот, кто бьет, а тот, кто позволяет, чтоб его били. Природа дала волам рога, а человеку руки и разум, — заявил Цено.

— Но та же природа заставляет даже животных объединяться и защищать свои интересы от общего врага, — сказал Смил.

— Я не говорю, что нам не надо защищать свои интересы. Я только не хочу, чтобы мы с тобой защищали их, а миллионы двуногих животных ждали, когда им поднесут готовое и жареные рябчики сами им в рот полетят. Коли речь идет об общих интересах, надо, чтобы мы все их защищали, а коли, о частных — пусть каждый хлопочет о себе. Если б я когда-нибудь решил повести борьбу за общие интересы, то прежде всего заставил бы отца встать во главе нашей четы, так как его интересы теснейшим образом связаны с народными. Когда Болгария будет свободна, отец одним из первых начнет бороться за чорбаджийский класс, то есть за свои собственные интересы. Поняли теперь, в чем заключаются мои взгляды? — сказал Цено, весело смеясь.