Йозеф Рот - Тарабас. Гость на этой земле

Наконец-то они вырвались на волю. За первыми восемью, украдкой сбежавшими из казармы, последовали другие группы, на сей раз отнюдь не сговариваясь. Казалось, те, кого выпивка свалить не сумела, стали благодаря ей весьма прозорливыми. Их тела теряли равновесие, но головы оставались ясными. В скором времени — Концев и его люди еще не успели заметить, сколько народу от них сбежало, — беглецы, руководствуясь безошибочным чутьем забулдыг, уже добрались до трактира Кристианполлера. Вошли, тремя-четырьмя кучками, можно сказать, вломились.

Ворота постоялого двора стояли нынче нараспашку. После долгого перерыва в Коропте снова открылся свиной рынок. Еврей Кристианполлер славил чудеса Господни. Велик Он во всей Его неисповедимости, очень велик в Своей неизъяснимой доброте. Человеческому разуму непостижимо, почему именно сегодня снова открылся издавна привычный, добрый свиной рынок, так радовавший сердце Кристианполлера. Еще вчера никто и предположить такого не мог! Однако ж коль скоро Господь велит вновь, после долгого перерыва, открыть в Коропте свиной рынок, то об этом мигом проведали все окрестные крестьяне и, как знать, пожалуй что и свиньи.

Когда первые долгожданные крестьяне явились на постоялый двор «Белый орел», Кристианполлер приказал работнику Феде настежь отворить ворота, как в старые добрые времена, много лет назад, когда ни один человек с оружием, кроме мирного городового, не переступал порог постоялого двора. Да, когда в первые утренние часы приехали первые крестьяне, как ни в чем не бывало, словно приезжали сюда и на прошлой неделе, словно не было ни войны, ни революции, ни нового отечества, — в знакомых, крепко пахнущих, желтовато-белых овчинных тулупах без застежки, подпоясанных темно-синими льняными кушаками; когда эта привычные фигуры спустя годы явились снова, еврей Кристианполлер позабыл о бессонной ночи, об ужасе, о своих постояльцах-офицерах и даже о Тарабасе. Эти крестьяне казались надежными посланцами нового, полностью восстановленного мирного времени. Пока Кристианполлер в радостной и благоговейной спешке развязывал и сворачивал свои молитвенные ремешки, первые крестьяне уже вошли в трактирный зал. Торопливыми поклонами трактирщик пытался попрощаться с Богом, которому только что молился, и теми же поклонами поздороваться с крестьянами. О, каким сладким и мирным был острый запах их тулупов! Как чудесно хрюкали снаружи в соломе на повозках связанные свиньи! Без сомнения, то были подлинные голоса давно утраченного, сладостного мира. Мир вернулся на землю и остановился в постоялом дворе Кристианполлера.

И, как в давние времена, еврей Кристианполлер достал из погреба маленькие пузатые бочонки и расставил их не только во дворе, но и у распахнутых ворот, чтобы еще больше разохотить пришельцев, которым и без того не терпелось выпить. Огромная, благоговейная радость наполняла Натана Кристианполлера. Хотя Господь, Неисповедимый, напустил на землю войну и разорение, однако ж и взрастил в изобилии хмель и солод, из коих делали пиво, орудие трактирщиков, и сколь много людей ни полегло на войне, подросли новые крестьяне, непьянеющие и жаждущие, в таком же изобилии, как хмель и солод. О великая милость! О сладостный мир!

Но пока набожный Кристианполлер восхищался и славил, уже назревала беда, большая, кровавая беда Коропты, а вместе с тем злополучное заблуждение грозного Николая Тарабаса.

Соратники полковника Тарабаса, оставшиеся в кладовке во дворе Кристианполлера, встретили дезертиров с притворной радостью. И тотчас послали фельдфебелю Концеву в казармы депешу, что пьянчуги, ни о чем не подозревая, сызнова угодили в плен. Что до полковника Тарабаса, то он давно сидел с офицерами в бараке, старался «забыть пятницу» и вообще волнения этого необычного дня. Фельдфебель Концев доложил ему о случившемся, но полковник Тарабас услышал уже не все.

Между тем вечерело, пятница подходила к концу. И короптинские евреи, по обыкновению, начали готовиться к шабату. Кристианполлер тоже. Накрывая стол и расставляя свечи на кухне, где ночевал после отъезда домашних, он думал о жене и детях, с некоторой надеждой, что скоро все они вернутся. Свиной рынок был надежным знаком возвращения мирных времен, окончательного их возвращения. Если допустить, что новые банкноты нового отечества, какими расплачивались крестьяне, имели настоящее золотое обеспечение, как старые добрые рубли, то выручка сегодняшнего дня была превосходна, как в давние довоенные времена. Кристианполлер начал разглаживать и раскладывать по порядку скомканные купюры, лежавшие в ящике стойки, и рассовывать по многочисленным отделениям двух толстых кожаных сумок. Прямо у него над головой, на козлах, сейчас, как и каждый день, играл золотой отблеск осеннего солнца, которое готовилось к привычному погожему закату. Снаружи, на городской улице и во дворе, крестьяне собирались к отъезду. Они накупили платков, коралловых бус, серпов и шляп. Крепко выпили и пребывали в добром расположении духа. Все нахлобучили новые шляпы поверх старых, носовые платки повязали на шею, деньги, вырученные от продажи свиней, спрятали на груди в буровато-серых холщовых мешочках. Усталые, веселые, довольные собой и минувшим днем. Мирно кукарекали петухи, а посреди улицы, среди рассыпанной соломенной сечки, благодушная домашняя птица искала особенно лакомую ярмарочную еду. Даже собаки, которых спустили с цепи, сновали среди уток и гусей, не лая и не пугая слабую птицу.