Йозеф Рот - Сказка 1002-й ночи

Весной 18… года занемог Шах-ин-шах, святой, порфирородный и великий монарх, безграничный повелитель и государь всех стран и краев Персидской империи. Такого недуга он прежде не ведал.

Прославленнейшие врачи империи болезнь его объяснить не умели. Шах-ин-шах был обеспокоен и удручен.

В одну из бессонных ночей велел он явиться старшему евнуху Патоминосу, который был мудр и знал мир, хотя никогда не покидал двора. К нему государь обратился так:

— Я болен, друг Патоминос. Боюсь, очень болен. Врач говорит, что я здоров, но я ему не верю. А ты, Патоминос, веришь ли ты ему?

— Нет, я ему тоже не верю!

— Значит, и ты считаешь, что я тяжко болен?

— Тяжко болен — нет, в это я не верю, — возразил Патоминос. — Но болен! Пожалуй, что так, господин. Потому что болезни бывают разные. И не всякую разглядят врачи, обученные лишь тому, чтобы учитывать болезни телесных органов. Но что проку человеку от здорового тела, со здоровыми органами, если душа его тоскует?

— А откуда ты знаешь, что я тоскую?

— Я не знаю, но предположить осмеливаюсь.

— А о чем я тоскую?

— На такой вопрос, — возразил Патоминос, — так сразу и не ответишь. Надо подумать. — Евнух Патоминос сделал вид, будто призадумался, а затем сказал: — Господин, ты тоскуешь об экзотических странах. О странах Европы, например.

— О долгом путешествии?

— О коротком путешествии, господин! Короткие путешествия сулят больше радостей, чем долгие. А долгие путешествия утомляют.

— И куда же?

— Господин, — начал евнух, — в Европе много стран и все они разные. Все зависит от того, чего, собственно, в этих странах ищешь.

— А как ты думаешь, чего следовало бы мне искать, Патоминос?

— Господин, — сказал евнух, — столь жалкий человек, как я, не знает, чего мог бы искать великий властитель.

— Патоминос, — сказал шах, — ты знаешь, что я уже несколько недель не прикасаюсь к женщине.

— Я знаю это, господин, — произнес Патоминос.

— И ты полагаешь, Патоминос, что такое подобает здоровому человеку?

— Господин… — И согбенный евнух встал чуть прямее. — Необходимо признать, что люди особого склада, вроде меня, плохо разбираются в таких вещах.

— Вам можно только позавидовать.

— Да… — И евнух встал в полный рост. — Полноценных мужчин я жалею от всей души.

— Почему же ты нас жалеешь, Патоминос?

— По многим причинам, — ответил евнух, — в особенности же потому, что ими владеет желание перемен. Ложное желание, господин, потому что перемен не существует в природе.

— И ты хочешь сказать, что мне надо отправиться в путешествие, чтобы удовлетворить желание перемен?

— Да, господин, — ответил Патоминос, — чтобы убедиться в том, что перемен не существует в природе.

— И одно это убеждение меня исцелит?

— Не само убеждение, господин, а переживания и ощущения, необходимые для того, чтобы к этому убеждению прийти.

— А сам-то ты как пришел к такому выводу, Патоминос?

— Благодаря тому, что меня оскопили, — ответил евнух и вновь принял смиренную и согбенную позу.

Он посоветовал Шах-ин-шаху отправиться в дальний путь. И целью его назвал Вену. И властелин вспомнил: «Когда-то, давным-давно, магометане там уже побывали».

— В тот раз, господин, им, к сожалению, не удалось войти в город. Иначе на башне Стефана красовался бы нынче не крест, а наш полумесяц!

— Это было, и прошло, и быльем поросло. С императором Австрии мы живем в мире и согласии.

— Именно так, господин!

— Едем! — повелел шах. — Уведомить министров двора!

И все произошло, как им было велено.

Сначала в вагоне первого класса, а затем в кормовой части корабля восседал, владычествуя над шахскими женами, старший евнух Кало Патоминос. Сориентировавшись по багрово-красному заходящему солнцу, он расстилал ковер, бросался наземь и принимался молиться. Инкогнито прошли мимо Константинополя.

Море было кротким, как дитя. Корабль медленным нежным ходом стремился в синюю ночь и сам походил на младенца.

Несколько дней кружил венценосный корабль шаха по синему морю. Ибо никто не дерзал известить властителя о том, что надо дождаться ответа персидского посланника в Вене. Уже через тридцать шесть часов начал шах проявлять первые признаки нетерпения. Хотя курс корабля был безразличен монарху, он все же не мог в конце концов не заметить, что перед глазами вновь и вновь проплывает один и тот же участок суши. Тот самый, который вроде бы уже миновали.