Эми Фридман - Два лета

На автомате я начинаю крутить плетеный браслет вокруг запястья. Я ношу не два, а один с самого моего дня рождения. Это кажется комфортным и естественным, как и должно быть с правильными решениями. Мы с Хью останавливаемся у «Между строк». Прямо перед нами завис в воздухе, загоревшись, жук-светлячок.

– Ух ты, смотри! – с детским восторгом говорю я, указывая на вдруг появившуюся искорку.

Глаза Хью тоже расширяются, как у любознательного ребенка.

– Да-а, жук-фонарик! – говорит он.

– Жук-фонарик? – эхом отзываюсь я, пытаясь поймать светлячка в свои ладони. Мы с Руби, когда были маленькие, гонялись за ними со стеклянными банками, но жучкам всегда удавалось ускользнуть. – Никогда не слышала, чтобы их так называли.

– Так поэтичнее, да? – спрашивает Хью, и я киваю, наблюдая, как жучок угасает и снова загорается. Он как маленькая молния, как волшебство.

Мне в конце концов удается поймать светлячка, теперь он жужжит в моих сложенных ладонях. Но я их раскрываю и смотрю, как жучок, свободный, удаляется, то вспыхивая, то затухая: тьма-свет, тьма-свет. На мгновение я задумываюсь, не знак ли это. Но чего? Разве во всем обязательно нужно видеть знаки? Иногда это просто течение жизни.

Я удовлетворенно вздыхаю. Хью берется за ручку двери, а я перед тем, как войти, оборачиваюсь к реке. Солнце начало садиться, уходить за горизонт. Ветер сдувает волосы мне на лоб, воздух будто наэлектризован.

– Подождешь? – спрашиваю я у Хью, поднимая камеру. – Хочу сделать одно последнее фото.

– Пожалуйста, – отвечает Хью, отпускает дверную ручку и становится рядом со мной. Он широко улыбается. – Не буду мешать работе мастера.

Я смеюсь и закатываю глаза, готовясь к снимку. Но что-то в задорном комплименте Хью, в близости с ним, в великолепном закате заставляет меня замереть с камерой в руке. Вдруг она выскальзывает, у меня перехватывает дыхание…

– Уф-ф! – Хью успевает выставить руку как раз вовремя для того, чтобы поймать камеру на лету. – Эй, поосторожнее там.

– Поосторожнее, – только и могу повторить я, еще не успев прийти в себя. Я чувствую, что Хью, спасая камеру одной рукой, другую положил на мою.

Мы вдруг оказываемся вплотную друг к другу, так близко, что я вижу родинку у его правого уха и могу детально изучить форму его полных губ. Так близко, что я практически могу почувствовать биение его сердца рядом с моим.

Хью смотрит на меня пристально, и… то ли это наэлектризованный августовский вечер, то ли закат, то ли жук-светляк… То ли мое лето, такое, каким оно было… Все вдруг кажется возможным. Во мне что-то просыпается, какая-то неизведанная раньше храбрость, и я неожиданно для самой себя поднимаю лицо и…

Я целую его. Целую Хью Тайсона. Губы у него мягкие и теплые, одновременно знакомые и чужие. Он отвечает на поцелуй, отвечает искренне, и его рука скользит вверх по моей руке, поднимается по шее и теряется в запутанных волосах. Закрыв глаза, я даю себе насладиться удивительным ощущением. Потом мы оба отстраняемся, покрасневшие, и я с облегчением отмечаю, что мы оба смущены, удивлены и рады. Сердце готово выскочить у меня из груди.

– Это, э-э, была благодарность, – на ходу придумываю я. – Ну, знаешь… за камеру.

Я протягиваю руку, чтобы взять у Хью Nikon, а он нежно накрывает мою ладонь своею.

– Тогда спасибо тебе за то «спасибо», – улыбаясь, подыгрывает он.

Мы так и стоим на тротуаре, широко улыбаясь и держась за руки. Я не хочу, чтобы это мгновение заканчивалось. Может, сделать фото? Нет, не надо. Я и так запомню.

Очень медленно и все еще держа Хью за руку, я поворачиваюсь и открываю дверь в «Между строк». Не знаю, что нас ждет. Откуда мне знать? Не знаю, что будет с Руби. С папой, мамой или Элоиз. Я даже не знаю, что будет завтра. Если я что и поняла этим летом, так это то, что ничего нельзя предсказать или спланировать. Я улыбаюсь и с легким сердцем вхожу в книжный магазин.

НАПИСАНИЕ ЭТОГО РОМАНА заняло у меня много времени, и я благодарна очень большому количеству людей, которые помогали мне. Приношу свои извинения, если в горячке дедлайна забыла упомянуть здесь всех, кого хотела!

Вселенская благодарность моему редактору, Эбби Мак-Эден, за ее терпение, чувство юмора и мотивационные обеденные беседы за жареной курицей, а также моему агенту, Фэй Бендер, за ее терпение (на меня его тратится много), мудрые советы и непоколебимую веру в меня. Без этих двух замечательных женщин книги в ее нынешнем виде не существовало бы.