Эми Фридман - Два лета

Я смеюсь и тоже пожимаю плечами. Пока что это все кажется нереальным – и папино обещание приехать, и воспоминания о моей поездке во Францию. В сумке-шопере вместе с камерой, паспортом и путеводителем лежат бутылочки лавандового масла и пакетики с ароматными травами. В понедельник я все-таки купила это на фермерском рынке. Сначала не хотела привозить домой сувениры, но сейчас довольна, что они есть. Пусть послужат напоминанием о том, что Ле-дю-Шеман мне не приснился. Голова тяжелая. Я зеваю, думая о своей кровати.

– Пошли, – говорит мама, забирая у меня чемодан. – Извини, – добавляет она, когда мы направляемся к выходу, – зонтика у меня нет. Грозу ничто не предвещало.

На улице льет дождь, а нам нечем прикрыться. Но я не боюсь. Знаю, что мама и я – мы вместе – доберемся до машины в целости и сохранности. Но когда мы выходим на улицу, дождя нет, будто кто-то щелкнул переключателем. Вечер безветренный и тихий, в лужах отражается лунный свет. Мы с мамой переглядываемся, на лицах удивление.

– А вдруг это знак? – спрашиваю я.

– Знак чего? – Мама смеется, мы идем к машине. – Того, что погода коварна и непредсказуема?

«Нет», – думаю я. Когда я улетала из Нью-Йорка во Францию, гроза прекратилась так же внезапно, как и сейчас. Это ведь не может быть простым совпадением? Вдруг это правда знак: круг замкнулся. Открывая дверь машины, я думаю о том, что скоро опять окажусь в Хадсонвилле. Буду просыпаться в знакомой комнате, буду гонять с теплым ветерком по Грин-стрит, как будто и не было никакой Франции. Но она ведь была, и она изменила меня навсегда, хотя я снова оказалась там, где все началось.

Да будет ваша душа безмятежна перед миллионом вселенных [69] «Песнь о себе», перевод К. Чуковского. .

Единственная причина для существования времени – чтобы все не случилось одновременно.

Я ЕДУ НА ВЕЛОСИПЕДЕ по Грин-стрит, теплый ветерок в волосах. И хотя это обычный жаркий августовский вечер, в воздухе ощущается едва заметная прохлада, пахнет свежестью, как будто после ливня, значит, скоро придет сентябрь. И так каждое лето: первый засохший лист на тротуаре, первая ночь без кондиционера. Мне всегда немного грустно от этих знаков: не люблю, когда лето заканчивается. Терпеть не могу бег времени.

Сейчас же, оставляя велик у банка, я не ощущаю привычного отчаяния. Это было сумбурное лето, лето сюрпризов и перемен. Потрясающее лето, да, но трудное. Поэтому часть меня рада спокойной прохладе приближающейся осени, смене сезонов. Мне есть чего ждать с нетерпением. Улыбаясь сама себе, я с камерой в руках перехожу на другую сторону улицы, к реке. Распущенные волосы небрежно откинуты назад, они непослушные и спутанные, но это приятно; вьетнамки шлепают по тротуару. Мой счастливый сарафан скользит по ногам, я до сих пор считаю его новым, хотя купила еще в июле.

Июль. Я останавливаюсь на берегу реки, пораженная. Неужели лишь в прошлом месяце, в день моего рождения, я узнала правду о папе и моя жизнь дала трещину? С одной стороны, кажется, что это было вчера. Но с другой – открытие будто произошло не в этой жизни. Скоро закат: небо над Гудзоном бледное, жемчужно-розовое. Быстро бегущая вода в реке, как всегда, серая. Но когда я подношу камеру к глазам и смотрю сквозь видоискатель, я замечаю оттенки персикового, голубого и зеленого – целая палитра оттенков мерцает в волнах.

«Я уже и забыл, каким красивым бывает Гудзон, – сказал папа, когда чуть раньше на этой неделе стоял здесь, на этом самом месте, рядом со мной. – В романтику Прованса влюбиться легко, но и здесь много красивого». Я кивала, думая о подсолнуховых полях и мощеных улицах. Прованс и Хадсонвилл – это два разных типа красоты. И один не лучше другого, они прекрасны каждый по-своему.

Пока фотографирую реку, вспоминаю папин визит. Папа приехал на четыре дня, он остановился в «Марриотте» возле торгового центра, взял напрокат машину, чтобы приезжать ко мне. В отличие от предыдущих визитов, в этот раз не было торопливых обедов в кафе и «Пока, солнышко!» на прощанье. Нет. Наоборот, мы часами сидели и болтали за гамбургерами в пабе Пи-Джея. Подолгу гуляли вдоль Грин-стрит, бродили по кампусу. Слонялись по торговому центру и ездили кататься на машине.

Во вторник вечером мама даже пригласила папу поужинать у нас дома, что меня просто поразило. Увидев, как он старается, она смягчилась. Кроме того, она теперь официально встречается с Максом, и поэтому настроение у нее в целом лучше. И я потихоньку привыкаю к новой реальности.