Регина Эзера - Их было три

В кухне были две женщины. Та, что огромной мешалкой что-то размешивала в большом чёрном котле и у которой пушистый платок еле сдерживал пышные огненные кудри, была, понятно, Жанна. Апрельское солнце щедро усеяло её маленький хорошенький носик веснушками. Жанна мешала, насвистывая.

— Здравствуй, Жанна.

Свист прекратился.

— Наконец-то! — проговорила вместо приветствия Жанна. — Думала, уж не умерла ли, что не показываешься. Сейчас как раз реквием насвистывала.

— Слишком весёлый реквием, — засмеялась Гундега. — Я уже давно здесь. Известковали загородки.

— Ах, значит, это у тебя на лице извёстка!

Гундега невольно провела рукой по лицу.

— Очень страшно?

— Нет, что ты! — успокоила Жанна. — Я думала, что ты просто сильно напудрилась. Если хочешь, умойся.

Она немного отвернула кран, и вода потекла тонкой серебристой струйкой.

— Смотри ты, — удивилась Гундега, подставив под струйку пригоршню. — У вас как в городе.

Жанна что-то проворчала.

— Что ты сказала?

— А картофель из погреба таскаем.

— Но ведь это… это же естественно.

— Есте-ственно! — насмешливо передразнила Жанна. — Может быть, и воду таскать на коромыслах естественно, а видишь…

Она кивнула на кран.

Гундега смущённо засмеялась. Она представила себе, как было бы странно, если бы кто-то из жителей Межакактов заикнулся о водопроводе или отказался принести из погреба картофель. Его сочли бы сумасшедшим. А здесь… Матисоне была согласна с Жанной.

Позже, после обеда, когда пришлось носить вёдрами картофель из погреба и насыпать в мойку, Гундега убедилась, что это совсем не легко. И всё же… Она не могла уразуметь. Здесь, в кухне, кран, мойка для овощей, не надо мыть картофель руками в ледяной воде. А им всё кажется недостаточным. Они хотят, чтобы картофель сам поднимался к ним из погреба. Неплохо, конечно, но… Гундеге нелегко было привыкать ко всему этому, ведь в Межакактах никогда не считались с лишним шагом, лишним ведром, лишним часом. Там вообще, вероятно, полагали, что труд должен быть тяжким и суровым.

Когда они наносили картофель, Жанна неожиданно сказала:

— Знаешь, я сегодня вечером иду на свидание.

Гундега недоверчиво взглянула на неё.

— Что ж тут удивительного? Мне ведь уже скоро двадцать лет, а я только один раз ходила на свидание. Ещё в Риге.

Огонь в кухонном очаге погас, и Жанна, подбросив несколько мелких поленьев, присела на корточки, стараясь раздуть огонь. В конце концов он вспыхнул, и вода в котле забурлила.

— Посмотри, какая дьявольская пляска! — Жанна, не отрываясь, смотрела на трепещущие языки пламени.

— Пригорит.

— Не пригорит. Там картофель. Картофель никогда не пригорит, если достаточно воды. Эту житейскую мудрость я усвоила здесь… — Жанна усмехнулась.

— Кто он?

— Какой «он»? А-а, он? Ты знаешь.

— Я здесь почти никого не знаю.

— Но всё-таки. Угадай!

— Право, не представляю. Ольгерт?

— Нет.

Гундега улыбнулась.

— Потому что оттопыренные уши?

Жанна фыркнула.

— Не только поэтому. Вообще. Угадывай!

Мысли Гундеги смешались. «Нет, неправда, — хотелось ей крикнуть, — я ещё знаю только… по это не может быть он…»

— Какая ты недогадливая! — с сожалением сказала Жанна. — Помнишь, ты меня как-то спросила, нравится ли он мне? Ну, Виктор же.

Гундега молча взяла ведро и вышла из кухни. Жанна растерянно посмотрела ей вслед.

Двор был залит солнцем. Лучи его беспрепятственно проникали сквозь ветви берёз, ещё не одетые листвой. В прозрачном, словно только что вымытом небе высоко-высоко заливался жаворонок.

Гундега никогда прежде не замечала, что трели этой радостной птички могут быть грустными. Ей они всегда казались весёлыми, торжествующими, как само весеннее солнце.

Тогда, осенью, тоже был солнечный день…

«Какая я глупая… — сказала она себе. — Ничего нет и не было. И это стало совершенно ясно уже тогда, в Новый год. „Девочка с тоненькой, жалкой косичкой. И всё…“

Она вдруг показалась себе наивной, потому что, желая выглядеть взрослее, срезала этот смешной мышиный хвостик. Но ведь и после этого она осталась девочкой!

Как легко вырасти траве, цветам, даже дереву! А человеку… человеку трудно.

— Гундега, куда ты сбежала?

Жанна догнала её, удивлённо улыбаясь. И именно по этой улыбке Гундега сообразила, что Жанна, умница Жанна, на этот раз, к счастью, ничего не поняла.

— Ты просто ещё не привыкла, — добродушно заметила Жанна.

Даже сюда доносилось оживлённое журчанье весенних вод. Это пел тот самый ручеёк, что протекал мимо Межакактов. Он голубой шёлковой лентой петлял между бесформенными купами голой ольхи по ту сторону многочисленных загонов, квадратами и треугольниками расположившихся по склону холма, на котором стояла ферма. В самом отдалённом из них кучка свиней усердно рыла землю. А из хлева доносилось нетерпеливое многоголосое хрюканье и визг — наступила пора кормления.