Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Да это же наш доктор! — воскликнула сияющая дочь. — Доктор Наташа, помнишь? У нас в поселке жила. На праздник нас приглашала весной. Ну?

Огульхан растерянно развела руками.

— Ай, совсем старая стала, память никудышняя. Ну да все равно. — Она шагнула к доктору, на мгновенье прижалась к ее плечу. — Здравствуй, дочка. Здорова ли, все в порядке?

Но Зиба уже тянула Наташу в свой угол.

— Садись, рассказывай.

Наташа, вдруг вспомнив, зачем пришла, в свою очередь спросила:

— Так это ты заболела? Что с тобой?

Мимолетная хмурь прошла по радостному лицу Зибы, она отмахнулась:

— Ай, потом. Ты о себе скажи: как сюда попала? Наш поселок — где, а ты — где…

— Но ведь и тебя вон куда занесло.

— Ай, мы кочуем, наше дело такое, — все улыбалась Зиба.

— Ты расскажи, расскажи доктору про болезнь свою, — вступила в разговор Огульхан и повернулась к Наташе: — Как приехали сюда — словно подменил кто нашу Зибу. Сохнет день ото дня, из дому не выходит, куска хлеба в рот не возьмет. Смотри какая стала! — скорбно поджала она губы. — На глазах тает. Я уж казню себя — зачем, когда здорова была доченька, порой ругала ее за непослушание, за ребячливые выходки. Пусть бы лучше резвилась…

— Ах, мама, — конфузливо остановила ее Зиба. — Ну, что ты все одно и то же!

Но Огульхан нелегко было остановить. Махнула на дочь ладошкой:

— Ты сама слова о себе не скажешь, а матери все видно, мать о тебе день и ночь страдает. — И снова доктору: — Сердце у нее болит, жаловалась. Да и как ему не болеть — все, что вокруг происходит, очень уж близко к сердцу принимает, за все переживает. Такая она у меня… А о себе — слова не вымолвит, все молчком, все молчком…

Зиба, не будь Наташи, давно бы оборвала причитания матери, — прежде она умела это делать легко и беззаботно. Сейчас же не решилась. Только попросила с обидой, зазвеневшей в голосе:

— Мама, ты бы угостила гостью нашу!

Слова ее оборвали поток материнских жалоб. Огульхан всполошилась, хлопнула себя ладонями по толстым бедрам.

— Ай, заболталась совсем! Сейчас, сейчас все сделаю, мигом принесу! — В дверях оглянулась, воскликнула, любуясь девушками: — Ах, вы, мои милые! Словно ягнятки сидят!

И засеменила к устроенному под открытым небом очагу, где с утра, потрескивая, горел тихим пламенем саксаул и кипела вода в узкогорлых темных тунче.

Глядя ей вслед, Зиба озорно засмеялась:

— Ну, и скажет же мама! Разве я похожа на ягненка?

Наташа тоже засмеялась, потом посерьезнела, спросила участливо:

— Но ты хоть скажи — что с тобой? И верно — похудела, и цвет лица нехороший… На что жалуешься?

В глазах Зибы еще сверкали веселые искорки, но губы уже не смеялись.

— Как только тебя увидела — вся хворь прошла.

В порыве женской, порохом вспыхивающей симпатии она обняла Наташу, прильнула к ней горячим трепетным телом.

С незнакомым, вдруг нахлынувшим чувством материнской нежности Наташа стала гладить ее по голове, лаская и успокаивая. Она знала, что пустыня только с первого взгляда кажется безлюдной — неделю, мол, иди, никого из встретишь; надо побродить по песчаным неприметным тропкам, чтобы убедиться: знакомого повстречать здесь не сложнее, чем в городе. И все-таки встреча с Зибой поразила и взволновала ее. То, что Атанияз тоже готовится к переходу через границу, Наташе было известно, а вот знает ли о намерениях отца Зиба?.. И хотя ее предупреждали, что говорить с людьми в песках надо очень осторожно, Наташа сейчас, прижимая к груди примолкшую байскую дочь, вдруг с твердой решимостью подумала: "Я помогу ей, все объясню и спасу".

— Знаешь, Зиба, я думаю, что это у тебя от того, что… Ну, как тебе объяснить?.. Вот ты жила в своем поселке, все там было знакомым, привычным, и вдруг тебя надолго увезли далеко… Вырой цветок, пересади — он завянет. Так и ты.

Зиба тихо отстранилась, села напротив, глядя на нее доверчивыми, в эту минуту совсем детскими глазами.

— Может быть… Только мне уже опять хорошо.

— Я вот что хотела сказать тебе, Зиба. Мне приходится много ездить по степи, встречаться с чабанами… Они поговаривают, что некоторые баи будто бы неспроста перегнали скот сюда. Ты ничего не слышала об этом?

У Зибы потускнели глаза. Она опустила голову, задумалась.

Наташа решила, что она не хочет или боится отвечать, и продолжала;

— Ты подумай о себе. В чужом краю, ты совсем зачахнешь. Если сейчас и нет у тебя еще настоящей болезни — там будет.

— Там? — спросила Зиба. — Где — там?