Крис Краус - I love Dick

Безусловно, он Дик Виртуальный. Сложно разобраться, действительно ли имели место некоторые события, описанные Краус в книге. И тексты Дика, которые иногда называются и цитируются в книге, вымышлены. Реальным текстам даны вымышленные названия, а некоторые цитаты, атрибутированные Дику, оказываются за авторством других людей. Это могло быть проделано с целью сильнее размыть идентичность Дика, таким образом избежав иска. Суммарный эффект, однако, любопытен, так как камуфляж работ Дика продолжает отсылать обратно к самим Краус и Лотренже. В постскриптуме к одному из писем Сильвера, Крис просит Дика прислать ей экземпляр его книги, вышедшей в 1988-м, «Министерство страха» (с. 36), «настоящая» книга Хебдиджа – «Прятаться на свету». А затем мы встречаем отсылку Краус к «Пришельцам и анорексии» авторства «Дика» – роману, который она опубликует три года спустя. «В “Пришельцах и анорексии” ты писал о собственном телесном опыте легкой стадии анорексии», – пишет она. А затем цитирует отрывок из «книги Дика» (с. 128–129):

Если ко мне не прикасаются, употреблять пищу становится невозможным. Интерсубъективность возникает в момент оргазма: когда все распадается. Если ко мне не прикасаются, моя кожа чувствует обратную сторону магнита. Только после секса, и то иногда, я могу немного поесть.

Позже она снова цитирует «книгу Дика» (с. 129):

Анорексия – это активное состояние. Сотворение телесной инволюции. Как отстранить себя от потока продовольствия и механического значения еды? Синхроничность настигает быстрее, чем луч света облетает Землю. Отдаленные воспоминания о еде: слоеный торт с клубникой, картофельное пюре…

«Пожалуй, лучшее, что я читала за последние годы», – говорит она (с. 129).

Дик Хебдидж не писал книги под названием «Пришельцы и анорексия», но Крис Краус такую написала. И я не знаю, анорексик ли Хебдидж, но Крис Краус писала о себе так. В «Пришельцах и анорексии» она пишет:

Анорексия – не уклонение от социально-гендерной роли; это не регрессия. Это активная позиция:отказ от цинизма, с которым эта культура передает нам свою еду, сотворение телесной инволюции… Синхроничность настигает быстрее, чем луч света облетает вокруг Земли. Слоеный торт с клубникой, картофельное пюре.

Наблюдения о потоках еды и ее «механическом значении» отсылают к Делёзу, которого она цитирует в «Пришельцах и анорексии». Но о интерсубъективности, по всей видимости, она пишет специально для Дика.

«Интерсубъективность наступает в момент оргазма, – пишет Краус в “Пришельцах и анорексии”, – когда все распадается». Но интерсубъективность текста возможна через интертекстуальность, когда граница между оригиналом и цитатой становится размытой. Строки из «Пришельцев и анорексии» не атрибутированы «Дику». Учитывая контекст, сложно определить, кто кого цитирует, но моя догадка заключается в том, что Краус приписывает свой язык «Дику» в I Love Dick – и таким образом демонстрирует то, о чем открыто говорит в других местах книги. Через свою любовь к Дику она начинает писать, через страсть к нему она находит свой собственный голос. И в этом смысле его можно считать «автором» ее текста. Но это раздвоение языка и самореферентность – также тщательно продуманная часть «игры»: напоминание о том, что даже (или, скорее, «особенно») критические тексты нестабильны, они – цепи означающих, питающиеся самими собой. Даже критические тексты могут/должны быть прочитаны как «фикшен».

Один из вопросов, которые занимают Краус, – как примирить письмо с идеей фрагментированного субъекта. Только во второй половине книги она обживается в повествовании от первого лица. «Я много лет пыталась писать, – делится она с Диком в середине длинного эссе о шизофрении, – но компромиссы моей жизни не позволяли мне занять позицию. И “кто“ „есть“ „я”? То, что я приняла тебя и свои провалы, изменило все это, потому что теперь я знаю, что я никто. И мне есть что сказать…» (с. 218). Вспоминая недостатки ранних записей, она признается Дику (с. 130, 131):

Сколько бы я ни пыталась писать от первого лица, это то звучало фальшиво, то выносило на поверхность самые банальные, самые невротические стороны моей личности… ‹…› А теперь я думаю: ладно, пусть так, нет зафиксированного «я», но само «я» существует, и с помощью письма можно каким-то образом проследить его движение. Что, возможно, текст от Первого Лица так же фрагментарен, как и безличный коллаж, но более серьезен: сближает изменения и раздробленность, сводит все к точке, в которой ты действительно находишься».