Тамаш Краус - Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

Владимир Ильич Ленин был первым, кто превратил в практическую цель, в программу знаменитый тезис К. Маркса, выведенный из анализа противоречий «современного общества»: «Бьет час капиталистической частной собственности». [1] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2 изд. Т. 23. С. 772–773. Российская революция была первой в истории попыткой создания «безгосударственного» общества («коммунизма»), уничтожения капиталистической организации труда, капиталистического разделения труда и общественных классов. Даже с расстояния в несколько десятилетий она должна считаться историческим достижением Ленина. В то же время в определенном смысле с именем Ленина как основателя советского государства неразрывно связана и семидесятилетняя история СССР, происходившая из «антигосударственного» и антикапиталистического эксперимента социальной революции, не удавшегося по историческим причинам.

Несмотря на то что уже почти два десятилетия в Европе не существует крупных, пользующихся влиянием в своих странах и на международной арене организаций, движений или политических партий, которые провозглашали бы лозунг социальной революции , той или иной («безгосударственной» или «государственной») формы социализма , вокруг Ленина, как на его родине, так и за ее пределами, не утихают политические и научные споры. После 1991 г. стало совершенно ясно, что в области политической практики серьезные коллективистско-социалистические перспективы в мировых масштабах стали крайне туманными. В такие эпохи не только профессиональные историки, но и интеллектуальные и политические группы, размышляющие о возможностях гуманистического преодоления современного буржуазного общества, задумываются о причинах своей маргинализации, о своих традициях, предпосылках, источниках, о корнях, из которых в XX в. развились идея и практика общественного переворота. Это — богатая традиция, в которой, наряду с Плехановым и Мартовым, Каутским и Розой Люксембург, Лукачем и Грамши и многими другими, важнейшее место — и это нельзя оставить без внимания даже в XXI в. — принадлежит В.И. Ленину. В то же время, как известно, в современной исторической науке звезда революционеров-социалистов (то есть людей, которые работали над созданием коллективистско-гуманистической альтернативы капитализму) сияет не слишком ярко. Историки иногда бывают типичными представителями «прислуживающей интеллигенции». У нас есть все основания не терять объективности, которая очень нужна историку, если он не желает поддаваться модным теориям и стремится сохранить критический подход. В наши дни изучение ленинского наследия практически оттеснено на периферию научной литературы, но это, конечно, не означает, что не публикуется множество книг и статей о Ленине и его деятельности. [2] Конечно, в кругу русистов если и не личность Ленина, то история и интерпретация российской революции продолжают оставаться центральной тематикой. Краткий обзор различных историографических течений, от постмодернистских до традиционных консервативных и новых «культурологических», дается в кн.: 1917 год. Революционная Россия. (Сборник обзоров и рефератов.) ИНИОН. М., 2007. Хотя марксизм служил для Ленина руководящим принципом прежде всего в области политики, политической борьбы, он вместе с тем позволил Ленину достаточно глубоко осмыслить почти все важнейшие проблемы эпохи, переосмысление которых, уже в совершенно других условиях, происходит и в наши дни.

Однако новые подходы несут на себе не только груз давних «пристрастий», но и бремя предрассудков нашего времени. Корни проблемы лежат, конечно, в самой личности Ленина, наследие которого может истолковываться по-разному, ведь в действительности существовало «несколько» Лениных. Несмотря на все «внутреннее единство» деятельности Ленина, он вел непрестанную борьбу и с самим собой. Например, одни требования предъявляли к Ленину сиюминутные нужды рабочего движения, когда он скрывался от преследования Временного правительства, и совсем другие — деятельность теоретика, занимавшегося проблемой освобождения всего человечества; один Ленин предстает перед нами в эпоху гражданской войны, на вершине власти, в обстановке террора, и совсем другой — в 1922 г., когда революционер и теоретик размышляет о будущем, находясь уже во власти тяжелой болезни.