Николай Лохматов - Булатов курган

Алешин чутьем уловил причину настороженности.

«Неужели боятся?» — подумал он. Окинул взглядом собравшихся, хотел заглянуть хоть одному в глаза, но не смог. Люди опускали головы или отворачивались. И тут понял: выступать никто не собирается. Не хотят, вероятно, давать в обиду Горбылева.

— Коли так, скажу два слова, — раздался в тишине голос.

Перед Алешиным выросла крупная фигура Земнова. Скуластое лицо его было чисто выбрито. Пряди черных густых волос спадали на лоб.

— Земнов, бригадир наш, — зашептал Ивин.

Алешин много слышал о нем и от Плахова, и от Петра, и от Реброва. Все, кроме Ивина и Горбылева, отзывались о нем лестно.

— О своей работе, Егор Потапович, — начал он, — ты уже слышал много. Есть над чем подумать. Хочу остановиться на хозяйстве. На наших резервах, на которые мы должны обратить особое внимание. Для того и собрались.

— Завел волынку, — раздался недружелюбный голос.

Кондрат достал записную книжку, вычитал из нее несколько цифр, стал их объяснять. Слова с языка сходили медленно, казалось, будто он стоит где-то один и думает вслух. Алешин заметил, как внимательно слушали его люди.

— Говоришь, как лапти плетешь, — снова вырвался тот же голос.

Алешин увидел долговязого человека. Он старался спрятаться за спину коренастого старика. Еще не выцветшие черные глаза его живо блестели, в бороде струилась хитроватая усмешка. Будто он хотел сказать: «Давай, давай, говори, хотя это нам давно все известно». Встретясь взглядом с Горбылевым, старик подмигнул: мол, держись, парень, не подведем!

— Какой урожай мы получили в прошлом году? Позорный. В среднем с гектара собрали по шесть центнеров зерна, а льна — около двух. Можем ли мы с такими успехами поднять хозяйство? Нет, конечно. Мы сейчас наши поля засеяли отборными семенами. Почву, хотя и со скрипом, удобрили. Это к тебе относится, Егор Потапович. Так-то… Что нам нужно сделать, чтобы удвоить или утроить урожай? Правда, для зерновых мои слова опоздали.

— Загадки, — покачал головой сивобородый старичок. Алешин узнал в нем Реброва.

Земнов улыбнулся и начал рассказывать, что люди его бригады наметили провести на своих полях за лето, как думают без потерь убрать урожай.

— Это могут сделать в любой бригаде. Если будем вовремя сеять, удобрять почву, не оставлять урожай под снегом, то и колхоз наш через три-четыре года будет в числе лучших. Хотя в этом ничего нового нет. Так-то…

Алешин поразился тишине, которая установилась в сарае. Ему припомнился приезд Варвары Кравцовой в город, разговор в кабинете секретаря обкома. «За такого, пожалуй, стоило бороться», — неожиданно для себя заключил он.

— Тебе, Егор Потапович, и тебе, Афанасий Иванович, — обратился к президиуму Земнов, — не по сердцу пришлись несколько острые высказывания наших товарищей. А меня это обрадовало. Почему? В людях, я бы сказал, заговорило хорошее чувство, чувство настоящего хозяина, которого, кстати сказать, нет у вас. Так-то…

Последние слова его заглушили аплодисменты. Ивин прислонил к щеке руку, словно заслонился от удара. Горбылев, тараща глаза, усердно дергал усы.

Алешин выступать отказался. Он молча с Горбылевым вышел из сарая. Вечерело. Длинные тени ветел ложились на пыльную дорогу. В неподвижном воздухе далеко разносилось протяжное мычание коров и обычное заунывное: «выч, выч, выч». Бабы и ребятишки зазывали ко дворам отбившихся овец.

— Посидим, — предложил Алешин, кивнув на лежащее у сарая бревно.

Горбылев покорно сел, положил на колени руки.

— Рассказывай, Егор Потапович, как дальше жить будем? — спросил его Алешин.

Горбылев опустил голову.

— Так-так… — вздохнул секретарь. — Народ тобой недоволен. У тебя как получается: один вершить хочешь, все должно делаться только по-твоему. А кто с советом сунется — либо осмеешь, либо прикрикнешь, как сегодня на Жбанову. Люди тебя сторониться стали. Скажу тебе из моего опыта: руководитель не должен поворачиваться к массе спиной.

— Окунитесь с головой в такое хозяйство, не только людей — себя забудете.

— Трудно, слов нет, но я посоветовал бы серьезно подумать. Перестраиваться надо.

Горбылев ожесточенно тер переносицу. Один ус у него был смят и топорщился.

— Чего ты от меня хочешь? — начал он, с каждым словом повышая голос. — Чтобы я только советы выслушивал да по чужой указке действовал? На это разве руководитель нужен? Мне впору указания партии выполнять. Не будь этих липовых наставников да советчиков, которые толкутся между ног, может, ерунды бы такой не получилось. Колхоз вывел бы в передовые.