Николай Лохматов - Булатов курган

— Ты позавчера это сделал? — остановил он трактор.

— Повторить треба, — усмехнулся парень. — Бригадир просил.

— Не бригадир здесь хозяин! — отрезал Горбылев. — Ишь, рассамовольничались…

— Тут только и посамовольничать, — простодушно продолжал улыбаться Петр. — Инициатива, дядя Егор, дело проверенное. На полтора процента лишку дает.

— Вот высчитаю с тебя за горючее да износ машины, тогда не станешь ерундой заниматься.

— Так дело-то, дядь Егор, верное, — уже серьезно стал доказывать тракторист. — В «Приливе» третий год боронят. В газете областной писали.

— Ну и ступай в «Прилив», а у меня не самовольничай! — Глаза Горбылева налились гневом. — Понял меня или тебе лишь бы побольше трудодней сорвать?

— Эх, вы! — обиженно покачал головой Петр. — В таком случае бесплатно поработаю. Ручаюсь головой, рожь обломная будет.

— Ну все! — оборвал его Горбылев.

Второй случай Алешину рассказал Ребров. Встретились они совсем случайно. Секретарь райкома объезжал колхозные угодья. Решил закурить, а спичек не оказалось ни у него, ни у шофера. Тут они увидели: из небольшого лесочка к небу тянется столбик дыма. Подъехали, на поляне паслись лошади, а у костра одиноко сидел старик. Познакомились. Поговорили о хозяйстве. Ребров поделился с ним своей обидой.

— Видишь, конюх я. Ну и в пчелином деле кое-что кумекаю. Пасеку мне доверили. Сами знаете, май стоял холодный. Травы не росли. Пустыми оказались и рамки в ульях. А тут детка еды просит. Подкормить бы сахаром. Пошел к председателю, просил-просил, и зря. «Что ж это, — говорит, — за ерунда твои пчелы, если надо их сахаром кормить?» Пришлось самому покупать. Не погибать им. — Он доверительно прищурил светлые хитроватые глаза. — Сколько ему толковал, сад будет приносить большие доходы. Ни в какую. А так, ничего не скажешь, мужик он чуткий, вроде с головой. Ну а у нас-то, у колхозников, что, головы для шапки только приделаны? Поди, некоторые старики и молодежь перещеголяют. А куда там? Попробуй дай ему совет, сразу как бы под хвост вожжа попадет, аж вспенится весь. Ты, как районный секретарь, расправь ему эту вожжу. А то, не дай бог, телегу совсем скособочит…

…Как только Марья Ниловна кончила говорить, Алешин вышел из уголка и направился в президиум.

Люди ожили, по рядам пошел шепоток. Навстречу секретарю райкома поднялся Ивин, протянул руку. Зашаркали скамейкой и остальные члены президиума, уступая место гостю. На лице Горбылева не дрогнул ни один мускул, точно оно окаменело.

Когда шум стих, Горбылев обратился к собранию:

— Давайте с вами, товарищи, поговорим сейчас начистоту. — Голос его звучал размеренно, четко. Лицо казалось спокойным. Но спокойствие это было чисто внешним.

Алешин подумал, что вот он сейчас начнет заискивать, плакаться, вспоминать, как было трудно зимой, когда колхоз остался без кормов, без денег… Навалится на Земнова, который мешал своими сумасбродными предложениями, начнется потасовка. В крайнем случае постарается увести собрание в сторону. Ему казалось, Горбылев не из тех людей, которые могут смело выйти к народу и лицом к лицу выслушать горькую правду.

— Вы мне доверили хозяйство, — между тем, глядя в глаза собравшимся, продолжал Горбылев. — Довольны ли вы моей работой?

Помолчал, точно ожидая ответа.

В сарае стало тихо. Только слышалось, как ветер шевелил на крыше солому. В сарай влетела ласточка. Бесшумно скользнула у стыка стропил и исчезла. Там, у самого гребешка, очевидно, было ее гнездо. Алешин как ни искал его глазами, так и не нашел: то ли оно было искусно замаскировано, то ли мешал сумрак.

— Знаю, среди вас есть и такие, которые ропщут, что я неправильно руковожу. Так ли это? — Горбылев снова остановился.

Из гнезда сорвалась ласточка, заметалась по сараю. Запищали птенцы. Алешин с недоумением стал наблюдать за птицей. «Неужели чует врага?» Он повернул голову в сторону от президиума: по краю стены кралась пестрая кошка. Кто-то бросил в нее комок земли, но не попал. Испугавшись, кошка нырнула под застреху. Ласточка, сделав еще несколько облетов, скрылась в гнезде. Сразу затих писк. Только слышался голос Горбылева.

— Прошу вас высказаться при секретаре райкома, — указал он жестом на Алешина. — В чем мои промахи?

Снова стало тихо. Люди молча следили за президиумом.

— Что же, товарищи, в рот воды набрали? — подбадривал их Горбылев. — Ну, кто наберется смелости первым сказать слово?

Но люди по-прежнему молчали.