Алекс Тарн - Шабатон [Журнальный вариант]

Теперь настала очередь Игаля благодарно кивать. Старик с чувством пожал ему руку и поплелся к автобусной остановке. Дома доктор Островски развязал мешок. Там навалом — связками и россыпью — лежали старые открытки и письма. Полный архив писем Наума Григорьевича Островского.

— Привет.

— Привет… С кем я говорю?

— Это я, Игаль. Игаль Островски.

— Гм… Игаль? Какой Игаль?

— Слушай, — сердито начал он. — Если ты…

Она расхохоталась на своем конце провода.

— Извини, профессор. Не то чтоб я тебя не узнала. Видишь ли, обычно я съедаю самцов после секса, а ты почему-то еще жив. Просто не поверила своим ушам.

— Так… так… — доктор Островски порылся в голове в поисках ответной убийственной шутки и, не обнаружив там ничего, решил перейти к делу. — Наш договор о совместном проекте еще действует?

— О! — воскликнула Нина. — Теперь понятно, почему я тебя не слопала. Совместный проект, как же, как же… Есть что-то новенькое?

— Есть, — сухо ответил он. — Письма на французском, которые ты, надеюсь, поможешь прочесть.

— Нет проблем. Подъезжай.

— Когда?

— Да хоть прямо сейчас. Вечером у меня запись программы.

Она продиктовала тель-авивский адрес.

— Хорошо, — сказал Игаль. — Постараюсь подъехать часа через два.

— Вот-вот, постарайся, — отозвалась Нина. — Только одна просьба. Ты не мог бы надеть те же голубенькие трусики, которые были в прошлый раз?

— Фак ю! — рявкнул доктор Островски.

Госпожа Брандт рассмеялась.

— А вот это предложение будет учтено и изучено. Обещаю…

Игаль повесил трубку.

Два часа спустя он постучал в дверь ее квартиры. Нина открыла и сразу потянулась к губам. Она была босиком, в легком халатике на голое тело, да и тот как-то сразу слетел, так что наиболее содержательную часть приветствия они завершили прямо в прихожей на небольшом столике, смахнув с него несколько сумок, шляпок и шарфов. О проекте вспомнили много позже, уже в постели.

— Я надеюсь, ты не снимаешь нас на видео? — спросил доктор Островски.

— А надо? — рассмеялась Нина. — Вообще-то стоит подумать в этом направлении. Акробатический этюд на столе вполне заслуживал увековечивания. Ну а пока давай почитаем твои французские письма.

Черный пластиковый мешок с дедовским архивом содержал, в основном, письма с Колымы, адресованные жене и дочери, а также переписку с западными журналистами, двумя-тремя американскими сенаторами и правозащитными функционерами из Европы. Фамилия Клиши встретилась Игалю лишь дважды — на одинаковых открытках с видом на красивое желто-красное здание с высокой мансардной крышей и башенкой посередине. Две эти слегка пожелтевшие от времени картонки он и принес с собой.

— Лилль, — уверенно определила Нина Брандт, едва взглянув на открытки. — Старая биржа на главной площади. Помню тамошний блошиный рынок. Я там фарфорового поваренка сторговала, вон он, на полке.

— Да хватит о поваренке! — прервал ее доктор Островски. — Что там написано?

Какое-то время Нина изучала открытки, затем пожала плечами.

— Ничего особенного. Первое послание датировано маем 71-го года. Автор надеется, что адресат чувствует себя хорошо. Сестра автора переехала в Лион. Мать автора болеет. А сам автор собирается осенью приехать в Москву с туристической экскурсией. Во втором письме, тремя годами позже, сообщается о кончине мамы, которая, как мы помним, болела еще в первом, и выражается сожаление, что адресат не смог приехать на похороны. Вот и все. Что тут такого интересного, кроме повода затащить меня в постель?

— Что интересного? — переспросил Игаль. — Фамилия автора. Неужели ты не обратила внимания?

Она перевернула открытку, чтобы перечитать обратный адрес.

— Клиши. Ромен Клиши. Я должна его знать? Хотя звучит и в самом деле знакомо…

Доктор Островски скептически хмыкнул.

— Неужели не помнишь? Альмерия. Краевед Фернандо. Рассказ о местном анархисте и его помощнике. Так вот, помощника звали Андре Клиши. По словам Фернандо, его использовали, чтобы заманить камрада Нуньеса к месту ликвидации. Какой-никакой, а след. Других вариантов у нас все равно нет…

— Да-да, теперь припоминаю… — Нина поднялась с постели и накинула халат. — А это не может быть простым совпадением?.. Знаешь, я сварю кофе. Мне надо уходить, но ты, если хочешь, оставайся.

— Нет, зачем же? — Игаль сел на кровати. — Я должен вернуться в Хайфу.

Госпожа Брандт с хрустом потянулась, соблазнительно приподняв полы короткого халатика.