Сьюзен Ховач - Наследство Пенмаров

Новому священнику было сложно принять паству после такой знаменитости; это был худой серьезный человек по имени Форрест, который сразу не понравился матери.

– Слишком фанатичный папист, – нервно заметила она, хотя бедняга только и сделал, что во время службы немного помахал кадилом. – И простоват, – добавила она. – Жаль, что Адриан уехал.

Я написал об этом Адриану. Он всегда был очень добр к матери, и мне казалось, ему следует знать, что его доброта вознаграждена.

В то лето, как всегда, к нам приехал Эсмонд. Его отец был все еще жив, но уже на смертном одре; думаю, жизнь в огромном особняке в Шотландии угнетала Эсмонда, и он был рад каждый год сбегать оттуда в Пенмаррик. Его мать была в Монте-Карло с богатым американцем, и ему по-прежнему не разрешалось с ней общаться, но Филип и Хелена относились к нему как к родному сыну, и любой, кто увидел бы их втроем, решил бы, что они – его родители. Эсмонду было уже шестнадцать, он был сильным, атлетически сложенным и не только разделял страсть Филипа к Корнуоллу вообще, но и выказывал некоторую склонность к корнуолльским шахтам. В то лето, против желания Хелены, они взяли привычку вместе исследовать заброшенные шахты.

– А если с Эсмондом что-нибудь случится? – призналась она мне однажды в своих страхах. – Филипу так же привычно под землей, как пилоту в небе, но Эсмонд в другом положении. Я ужасно за него волнуюсь.

– Филип о нем позаботится, – успокоил я ее. – Он не будет рисковать жизнью Эсмонда.

После этого она стала немного спокойнее внешне, но я подозревал, что в душе тревога не оставляла ее.

Я не волновался. У меня не было никакого предчувствия катастрофы. Я радовался жизни, работая в Пенмаррике утром и днем, проводя обеденный перерыв с Ребеккой, а по выходным развлекался, как мне нравилось. Для меня это были хорошие дни, к тому времени я полностью оправился от позора, который испытал после возвращения Филипа из Канады.

– Вы выглядите таким здоровым и бодрым, мистер Джан, – сказала старая миссис Тревинт, когда однажды августовским утром я зашел к ней в лавку в Сент-Джасте, чтобы купить сигарет. – Да и хозяин тоже. Он тут проходил час назад с молодым мистером Эсмондом… лордом Руанским, прошу прощения. Так приятно видеть, когда дядя и племянник привязаны друг к другу, как хозяин и его светлость.

Я улыбнулся, заплатил за сигареты, положил пачку в карман.

– На какую шахту они сегодня отправились? – спросил я. – Или они не говорили?

– Хозяин сказал, что они поедут по пустоши к Зиллану, к разрезам Динг-Донга. Жаль спускаться под землю в такой прекрасный день! Но это же корнуолльские шахтеры. Так и сходят с ума при одной мысли об олове. Все они одинаковы. Я вот помню, когда работал Левант…

Я терпеливо выслушал ее воспоминания, а потом помчался в Морву обедать с Ребеккой. Поскольку стоял август, дети в школу не ходили, но Джонас отправился на автобусе в Пензанс, чтобы потратить карманные деньги на золотых рыбок, а Дебора на целый день ушла к подруге в Зеннор. Жильцов тоже не было; Ребекка решила, что, поскольку Дебора закончила обучение в школе секретарей и вскоре сама начнет зарабатывать на жизнь, дополнительный доход ей не особо нужен и, кроме того, жилец бы нам мешал.

Я приехал, и мы, как всегда, отправились в спальню, а когда Ребекка наконец спустилась вниз, чтобы приготовить обед, я еще несколько минут понежился под простыней. Я дремал; я уже засыпал, когда услышал стук копыт под окнами спальни.

Кто-то галопом подъехал к задней двери.

Я сразу сел и прислушался. Может быть, кто-то приехал за мной? Но кто знает, что я в Морве? Только старый Уолтер Хьюберт, с которым я работал в крошечной конторе в Пенмаррике, а Уолтер не послал бы за мной, если бы не было срочного дела.

Значит, это было что-то срочное.

Я спрыгнул с кровати, отдернул штору и высунулся из окна, которое выходило во двор.

Тогда-то я и увидел его. Солнце золотило его волосы, сияло на загоревшей коже. Он спрыгнул с лошади и со всех ног побежал к задней двери. При виде выражения его лица у меня кровь застыла в жилах.

Я повернулся, схватил рубашку, натянул брюки и босиком выбежал на площадку.

Ребекка уже звала меня.

– Джан! – Она стояла внизу лестницы. Глаза на ее повернутом кверху лице потемнели. – Джан…

Я слетел вниз по лестнице и проскочил мимо нее на кухню. Он, осев как куль, сидел за кухонным столом, но, когда я ворвался, вздрогнул и повернулся в мою сторону.

– О боже. – Его лицо было пепельно-серым. – О боже.