Сьюзен Ховач - Наследство Пенмаров

– Политики! – фыркнула Лиззи. – Они верят только в то, во что хотят верить, в зависимости от того, когда следующие выборы! Я уже устала смотреть, как Болдуин манипулирует идеей вооружения!

– Мне кажется, не имеет значения, будем мы вооружаться или нет, – утешал ее я. – Никто больше не начнет полномасштабную войну, даже твои злейшие враги в черных рубашках со свастикой. Ведь есть же предел всему.

– Ты рассуждаешь, как Болдуин, – холодно сказала Лиззи, – когда у него настроение типа «я простой англичанин, курю трубку, люблю природу».

Но я только посмеялся над ней.

В сентябре, как раз после возвращения из Кембриджа, я столкнулся лицом к лицу с Ребеккой в Сент-Джасте. Я не видел ее несколько месяцев, а как только понял, что она уделяет больше внимания своим постояльцам, чем когда-либо уделит мне, то заставил себя о ней не думать. Я считал, что самый тяжелый период моей одержимости ею уже позади; я даже почти убедил себя, что она утомительная женщина, которая была утомительной любовницей и стала бы, без сомнения, утомительной женой, если бы я совершил ошибку и женился на ней. Даже ее внешность уже не нравилась мне так, как когда-то. За последние два года она располнела в ненужных местах; в ее черных волосах появились серебряные пряди, а вокруг глаз и рта – заметные складки. Она не была стара, ей еще не было сорока, но теперь я явственно видел, что она на семь лет меня старше.

Я встретил ее в Сент-Джасте дождливым сентябрьским днем. Посмотрел на нее, и она мне не понравилась. Я был свободен, недоступен ей.

– Добрый день, Ребекка, – пробормотал я из вежливости, думая, что она, как всегда, промчится мимо меня, надувшись, но, к моему удивлению, она остановилась и рассеянно улыбнулась:

– Как поживаешь, Джан?

– Хорошо. А ты?

Она пожала плечами:

– Хорошо. – Она мне снова чуть улыбнулась. Ветер раздул полы ее распахнутого плаща, обнажив черный свитер и узкую серую юбку. – Я слышала, ты развелся, – сказала она.

– Почти. Мы получили в суде определение nisi [18] Судебное решение о расторжении брака, вступающее в силу с определенного срока, если до этого срока оно не отменено (лат., юрид.). .

Ребекка казалась снова похудевшей. Ее талия была по-прежнему тонка, бедра по-прежнему красиво вылеплены, грудь по-прежнему слишком пышна.

– Наверное, ты хочешь опять жениться, – сказала она.

– Наверное, – сказал я. – Когда-нибудь.

– У тебя уже есть кто-нибудь на примете?

– Нет.

Она откинула со лба прядь темных волос. Я снова вгляделся в ее лицо в поисках следов увядания, но не увидел ничего, кроме белой кожи, черных ресниц и влажного, пухлого рта.

– Как дети?

– Хорошо. Дебора сейчас ходит в Пензанс учиться печатать и стенографировать, но ей это не очень нравится. Джонас учится хорошо.

– Значит, днем ты одна.

– Да, – сказала она. – Одна. – Она чуть покраснела, отвернулась и стала смотреть на улицу.

– А жилец?

– Сейчас никого нет. – Она покраснела еще сильнее, поудобнее ухватилась за ручку корзинки, с которой ходила за покупками, и попыталась пройти мимо меня, но я перегородил ей дорогу.

– Можно, я отвезу тебя домой?

– Мне надо еще пройтись по магазинам.

– Я подгоню машину и подожду тебя на площади.

Она не возражала. Получасом позже я вез ее в Морву, а через час мы оказались на ферме в постели.

Потом я закурил и спросил ее:

– Зачем тебе примирение после стольких месяцев вражды?

– Мне было одиноко.

– Даже с жильцами?

– Я просто сдавала им комнаты, и все.

– Да?

Должно быть, это прозвучало скептически. Она неожиданно улыбнулась:

– Знаешь, пятнадцатилетняя дочь и девятилетний сын – великолепные блюстители нравов! Кроме того, у меня не было желания грешить. Все эти мужчины были непривлекательны. – Она поцеловала меня и положила голову мне на плечо. – Я так и не смогла забыть тебя, Джан. Я пыталась, но безуспешно. Когда я услышала, что ты разводишься, то сразу подумала, что ты нашел какую-то женщину… мне нужно было знать…

– Никого нет.

– Тогда… – Она сломалась. – Джан, ты ведь любишь меня, правда?

– Больше всех на свете, – сказал я, и это было правдой. Удивительно, как я мог думать, что она больше непривлекательна. – Я всегда тебя любил, и тебе уже пора бы это понять. Ведь это ты решила, что нам надо разойтись на все эти месяцы.

– Мне все говорили, что я должна тебя бросить. – Ее темные глаза блестели. Голос чуть дрожал. – Убеждали, что ты меня не любишь, а просто пользуешься мной, когда захочешь. Говорили, что если я хоть чуть-чуть себя уважаю, то должна тебя бросить и больше не видеть. – Ее губы дрожали. – Считали, что мне должно быть стыдно, когда в доме есть маленькая девочка, Дебора…