Роже Гар - Семья Тибо (Том 1)

Он опять замолчал и стал глядеть по сторонам.

Прогулка началась явно неудачно. Антуан постарался поскорее переменить разговор; но сожаление о собственной неловкости не отпускало его и мешало заговорить просто и весело, как ему хотелось. Когда фразы Антуана звучали вопросительно, Жак односложно отвечал, но не проявлял к разговору ни малейшего интереса. В конце концов он неожиданно сказал:

- Прошу тебя, Антуан, не говори об этой истории с бельем директору: Артюра отругают, а он ни в чем не виноват.

- Ну, разумеется, не скажу.

- И папе тоже? - добавил Жак.

- Да никому не скажу, можешь быть спокоен! Я уж и думать об этом забыл. Послушай, - заговорил он опять, - я скажу тебе откровенно: видишь ли, я вбил себе в голову, сам не знаю почему, что здесь все идет кувырком и что тебе тут плохо...

Жак слегка повернул голову и посмотрел на брата серьезным, изучающим взглядом.

- Все утро я выслеживал и вынюхивал, - продолжал Антуан. - И наконец понял, что ошибался. Тогда я сделал вид, что опоздал на поезд. Мне не хотелось уезжать, не поболтав с тобой хоть немножко с глазу на глаз, понимаешь?

Жак не отвечал. Улыбалась ли ему перспектива такого разговора? Антуан отнюдь не был в этом уверен; он испугался, что взял неверный тон, и замолчал.

Спускаясь к берегу, дорога пошла под уклон, и они поневоле зашагали быстрее. Добрались до речного рукава, превращенного в канал. Через шлюз был переброшен железный мостик. Три больших пустых баржи нависали высокими коричневыми бортами над почти неподвижной водой.

- Тебе никогда не хотелось пуститься в плаванье на барже? - весело спросил Антуан. - Неторопливо скользить по каналам, между рядами тополей, и стоянки у шлюзов, и утренние туманы, а вечером, на закате, сидеть на носу, ни о чем не думая, с папиросой в зубах, болтать ногами над водой... Ты все еще рисуешь?

На этот раз Жак явно вздрогнул и даже будто покраснел.

- А что? - спросил он неуверенно.

- Да ничего, - отвечал заинтригованный Антуан. - Просто подумал, что здесь можно было бы сделать забавные наброски - эти три баржи, шлюз, мостки...

Бечевник{156} вдоль реки, расширившись, превратился в дорогу. Подошли к большому рукаву Уазы, катившей навстречу свои полые воды.

- Вот и Компьень, - сказал Антуан.

Он остановился и, защищая от солнца глаза, приложил руку ко лбу. Вдалеке, на фоне неба, над зеленой листвой, он различил стрельчатую дозорную башню, закругленную церковную колоколенку; он собирался их назвать, но, бросив взгляд на Жака, который стоял рядом и, сложив ладонь козырьком, тоже, казалось, вглядывался в горизонт, он заметил, что Жак смотрит в землю у своих ног; казалось, он ждет, когда Антуан снова пустится в путь, что Антуан и сделал, не промолвив ни слова.

Весь Компьень оказался в это воскресенье на улицах. Антуан и Жак смешались с толпой. Должно быть, с утра здесь проходил набор рекрутов; оравы принаряженных парней, раскупив у разносчиков трехцветные ленты, шли, пошатываясь, держась за руки и занимая весь тротуар, и распевали солдатские песни. На главной улице, заполненной девушками в светлых платьях и удравшими из казармы драгунами, прогуливались семьями и раскланивались друг с другом горожане.

Растерянный, оглушенный, Жак смотрел на эту сутолоку со все возраставшей тревогой.

- Уйдем отсюда, Антуан... - взмолился он.

Они свернули с главной улицы в узкую боковую, тихую и сумрачную, которая поднималась вверх. Потом вышли на залитую солнцем Дворцовую площадь - она ослепила их. Жак моргал глазами. Остановились, сели под рассаженными в шахматном порядке деревьями, которые еще не давали тени.

- Слушай, - сказал Жак, кладя руку Антуану на колено.

Колокола церкви св. Иакова зазвонили к вечерне; их трепет словно сливался с солнечным светом.

Антуан решил было, что мальчик невольно поддался хмельной прелести первого весеннего воскресенья.

- О чем ты думаешь, старина? - рискнул он спросить.

Вместо ответа Жак поднялся; оба молча направились к парку.

Жак не обращал никакого внимания на пышность пейзажа. Казалось, его занимает другое - как обойти наиболее людные места. Тишина, царившая вокруг замка, на террасах и балюстрадах, манила его. Антуан шел следом, говорил о том, что их окружало, - о подстриженных кустах самшита на зеленых лужайках, о диких голубях, садившихся на плечи статуй. Но ответы Жака были уклончивы.

Вдруг Жак спросил:

- Ты с ним говорил?

- С кем?

- С Фонтаненом.

- Конечно. Я встретил его в Латинском квартале. Знаешь, теперь он учится экстерном в коллеже Людовика Великого.