Роже Гар - Семья Тибо (Том 1)

- Но зачем?

- Не знаю. Наверно, хозяева боялись. Один раз, когда в прачечной сушилось белье, меня спрятали в коридоре. Трактирщица сказала... сказала... - Он зарыдал.

- Что же она сказала?

- Она сказала: "Никогда не знаешь, что еще выкинет это воровское..."

Он рыдал так сильно, что не мог продолжать.

- Воровское? - повторил Антуан, наклоняясь к нему.

- "...воровское... отродье..." - договорил наконец мальчик и зарыдал еще горше.

Антуан слушал; желание узнать, что произошло дальше, оказалось на минуту сильнее, чем жалость.

- Ну?.. - торопил он. - Говори же!

Жак вдруг застыл на месте и ухватился за руку старшего брата.

- Антуан, Антуан! - крикнул он. - Поклянись мне, что ты ничего не скажешь! Поклянись! Если папа узнает, он... Ведь папа любит меня, это его огорчит. Он не виноват, что мы с ним по-разному смотрим на жизнь... - И вдруг взмолился: - Ах, Антуан, но уж ты... Не покидай, не покидай меня, Антуан!

- Да нет, мой малыш, да нет же, поверь, я ведь с тобой... Я никому ничего не скажу, сделаю все так, как ты захочешь. Но только расскажи мне все до конца.

И, видя, что Жак не решается продолжать, спросил:

- Он тебя бил?

- Кто?

- Дядюшка Леон.

- Да нет!

Жак был так удивлен, что даже улыбнулся сквозь слезы.

- Тебя никто не бьет?

- Нет же.

- Правда? Никогда, никто?

- Никто!

- Ну, рассказывай дальше.

Молчание.

- А новый, Артюр? Он тоже нехорош?

Жак покачал головой.

- В чем же дело? Тоже ходит в кафе?

- Нет.

- Ах, так! Значит, с ним ты гуляешь?

- Да.

- Тогда что же тебе не нравится? Он с тобою груб?

- Нет.

- Так что же? Ты не любишь его?

- Нет.

- Почему?

- Потому.

Антуан не знал, о чем спрашивать дальше.

- Но какого черта ты не пожалуешься? - начал он снова. - Почему не расскажешь обо всем директору?

Дрожа всем телом, Жак прильнул к Антуану.

- Нет, нет... Антуан, ты ведь поклялся, правда? Поклялся, что никому не скажешь, - умолял он. - Ничего, ничего, никому!

- Да, да, я сделаю, как ты просишь. Я хочу только знать: почему ты не пожаловался директору на дядюшку Леона?

Жак, не разжимая зубов, мотал головой.

- Может быть, ты считаешь, что директор сам все знает и смотрит на эти вещи сквозь пальцы? - подсказал Антуан.

- Ах, нет!

- А что ты вообще можешь сказать про директора?

- Ничего.

- Думаешь, что он плохо обращается с другими детьми?

- Нет, с чего ты взял?

- Вид у него любезный, но теперь я не могу ни за что поручиться: дядюшка Леон тоже ведь такой славный на вид! Слышал ли ты про директора что-нибудь худое?

- Нет.

- Может быть, надзиратели боятся? Дядюшка Леон, Артюр - они боятся его?

- Да, боятся немного.

- Почему?

- Не знаю. Наверно, потому, что он директор.

- А ты? Ты ничего не замечал, когда он с тобой разговаривает?

- Что замечал?

- Когда он к тебе заходит, как он держится?

- Не знаю.

- Ты не решаешься поговорить с ним откровенно?

- Нет.

- А если б ты ему сказал, что дядюшка Леон, вместо того чтобы гулять с тобой, сидит в кафе и что тебя запирают в прачечной, - что бы он тогда, по-твоему, сделал?

- Выгнал бы дядюшку Леона! - с ужасом сказал Жак.

- Ну, и что же мешало тебе тогда все ему рассказать?

- То и мешало, Антуан!

Антуан выбивался из сил, пытаясь разобраться в этом клубке непонятных ему отношений, в которых, он чувствовал, запутался его брат.

- И ты не хочешь мне сказать, что же мешает тебе признаться? Или, может быть, ты и сам этого не знаешь?

- Ведь есть... рисунки... под которыми меня заставили подписаться, прошептал Жак, потупясь. Он замялся, помолчал, потом решился: - Но дело не только в этом... Господину Фему ничего нельзя говорить, потому что он директор. Понимаешь?

Голос был усталый, но искренний, Антуан не настаивал; он побаивался себя, зная свою привычку делать слишком поспешные и далеко идущие выводы.

- Но учишься-то ты хорошо? - спросил он.

Показался шлюз, на баржах уже светились окошки. Жак все шагал, уставясь в землю.

Антуан повторил:

- Значит, и с учением у тебя не ладится?

Не поднимая глаз, Жак кивнул головой.

- Почему же директор говорит, что учитель тобой доволен?

- Потому, что так ему говорит учитель.

- А зачем ему это говорить, если оно не так?

Видно было, что Жаку стоит немалых усилий отвечать на все эти вопросы.

- Понимаешь, - сказал он вяло, - учитель человек старый, он даже не требует, чтоб я занимался; ему говорят, чтобы он приходил, он и приходит, вот и все. Знает, что все равно никто с него не спросит. Да и ему лучше тетрадей не надо проверять. Посидит у меня часок, поболтаем немного, он ведь со мной по-товарищески, - расскажет про Компьень, про учеников своих, и дело с концом... Ему тоже не сладко живется... Рассказывает мне про свою дочь, у нее все время боли в животе, и вечно она ссорится с его женой, потому что он второй раз женат. И про сына говорит, он унтер-офицером был, а его разжаловали, потому что он влез в долги из-за какой-то бухгалтерской жены... Мы с ним оба притворяемся, что заняты тетрадями, уроками, но, по правде говоря, ничего с ним не делаем...