Сахиб Джамал - Черные розы

— Муаллим, саиб… Муаллим, саиб! Амаль умирает, прошу вас, спасите ее! — заговорил он возбужденно.

На взволнованный голос Надира сбежалась вся семья учителя. «О любовь, как грозен твой ураган!» — подумал Наджиб-саиб, вглядываясь в его умоляющие глаза.

— Будет тебе, сынок, пугать добрых людей, — участливо заговорила мать Наджиб-саиба. — Пойдем-ка в дом, там ты расскажешь, что случилось.

Надира усадили за стол, поставили перед ним хлеб, брынзу и чай. Запинаясь от смущения, он сказал, что мать сообщила ему о болезни Амаль. Ему было неловко признаваться о свидании с девушкой.

— Я давно уже говорил Саиду, что наш табиб Гулам советует отправить ее в лазарет, в Кабул, — сказал Наджиб-саиб. — Но Азиз-хан не хочет отпускать ее из Лагмана, а Саид боится поссориться с ним.

Отпив несколько глотков чаю, он продолжал, как бы размышляя вслух:

— А было бы очень кстати вырвать ее из этого дома. В Кабуле проверили бы глаза и, может быть, помогли бы нашей бедняжке. — Наджиб взглянул на Надира. — А это что еще за фокусы? Почему ты пьешь чай без сахара? Боишься разорить нас?

Надир смутился, взял кусочек сахара и вопросительно посмотрел на учителя.

— Что ты хочешь спросить?

— Саиб, что такое лазарет?

— Дом, где лечат больных.

Надир выпрямился.

— Скажите, саиб, там могут возвратить зрение?

— Ну конечно…

Мать учителя косо взглянула на сына и повернулась к Надиру.

— Не слушай его, мальчик мой, — спасение Амаль в руках аллаха!

Наджиб нахмурил брови, но, не желая обидеть мать, промолчал. Потом снова повернулся к Надиру.

— Только врачи могут помочь Амаль, — проговорил он, не глядя на мать. — Скажу тебе от всего сердца: Саиду надо увезти свою дочь из Лагмана. Ей нельзя здесь оставаться, она не вынесет натиска Азиз-хана…

— Увезти, увезти, — гневно сверкнула глазами на сына старуха. — Ты прожужжал этим все уши! Думаешь, для Саида это так просто? Как будто Амаль — яблоко, положил в карман и унес незаметно?!

— Нет, мама, я так не думаю, — спокойно возразил сын и добавил: — А тебе не следует так кричать…

Мать поднялась и покинула комнату. Допив свой чай, Наджиб взял из рук жены чилим и несколько раз затянулся.

— Почему ее надо увезти? — обратился он к Надиру, успокоившись. — Потому что Амаль не выносит Азиз-хана. Почти каждый день приходит он вместе с врачом и уговаривает ее перейти в его дом. Если Амаль будет в больнице, его не пустят в женскую половину. Да Кабул не Лагман, там профессора — люди, знающие свое дело. Есть там и русские врачи. А они уже не одну сотню слепых осчастливили, вернув им зрение.

Надир слушал учителя с сильно бьющимся сердцем. «Наджиб-саиб, конечно, все знает, он учитель! — думал он, и вдруг его неожиданно осенила мысль: — А что, если попробовать отыскать ту добрую женщину-врача, которая была в лагере?»

Луч надежды проник в его душу, и ему захотелось, не теряя времени, начать свои поиски.

— Я пойду, саиб, — сказал он поспешно и, не дожидаясь ответа хозяина, встал.

— Куда ты спешишь? Уж не задумал ли бежать в Кабул, к русским врачам? — улыбнулся Наджиб-саиб. Надир смущенно опустил голову. — Сегодня я навещу Амаль, — продолжал учитель. — А ты приходи вечером к ужину, и я расскажу, как она себя чувствует. Хорошо?

— Хорошо, саиб! — ответил Надир и, прижав руку к сердцу, добавил: — Мир и тысячи лет вам жизни, саиб!

На рассвете Надир посвятил мать в свои замыслы. Получив ее благословение, он взял немного денег на дорогу и с фотографией — подарком Саадат-ханум за пазухой покинул Лагман. Стремительный шаг его был направлен в Кабул — город, где живет сам падишах Афганистана, где чуть ли не на каждом шагу попадаются врачи, которые возвратят Амаль зрение! Тогда уж не подействуют на Саида назидания муллы Башира, что счастье его дочери в руках Азиз-хана и предложение идет от аллаха, отказать хану значит идти против воли всевышнего и обречь себя на вечные муки ада! Нет, у Саида непременно смягчится душа. Ведь Амаль его единственная дочь!

С полной верой в удачу Надир шагал в столицу, которую совсем не знал.

звенел его голос.

На просторной террасе, где любил сидеть Азиз-хан, царила прохлада. Огромные виноградные ветви с широкими лапчатыми листьями закрывали ее от лучей солнца, и лишь блики играли на широком персидском ковре, устилавшем пол. Между колоннами стояли изящные увлажнители, выписанные ханом из-за границы. Тонкой струей выбивалась из них вода, обрызгивая цветы и листья. Канарейки в позолоченных клетках, радуя хозяина, рассыпались друг перед другом в восторженных трелях.