Джоан Линдсей - Пикник у Висячей скалы

— Входи Ирма! Comme c’est une bonne surprise! [17] Какой приятный сюрприз! (фр.) Mes enfants [18] Дети мои (фр.) , у вас есть 10 минут чтобы поболтать в своё удовольствие. Voilà [19] Что ж (фр.) , урок сорван!

Ирма, сделавшая несколько шагов к центру комнаты, неуверенно остановилась и улыбнулась.

Ни одной улыбки в ответ, никакого гула радостного приветствия. В тишине послышалось шорканье резиновых подошв об опилки на полу. С тревогой на сердце, воспитательница посмотрела на лица внизу. Никто не смотрел на девочку в алом плаще. Четырнадцать пар глаз приковало что-то за ней, позади побеленных стен. Это был стеклянный взгляд лунатиков. О, святые небеса, что видят эти несчастные дети, чего не вижу я? Перед ними разворачивалось общее видение и Мадмуазель не осмеливалась разорвать эту туманную завесу произнесённым словом.

Стены гимнастического зала становились перед их глазами невероятно прозрачными, потолок распахивался словно цветок, открывая яркое небо над Висячей скалой. Тень Скалы плыла и переливалась, как вода по мерцающей равнине, а они сидели на пикнике на тёплой сухой траве под эвкалиптовыми деревьями. У ручья разложен обед. Они видят корзинку с продуктами и весёлую Мадмуазель в тенистой шляпе, протягивающую Миранде нож, чтобы та разрезала пирог в форме сердца. Они видят Мэрион Куэйд, с сэндвичем в одной руке и карандашом в другой; и мисс МакКроу, забывшую о еде и прислонившуюся к дереву в красно-коричневой накидке. Они слышат, как Миранда желает здоровья Святому Валентину, крики сорок и плеск шумящей воды. Затем Ирма в белом муслиновом платье, встряхивает локонами и смеётся с Миранды, моющей чашки в ручье… Миранда без шляпы, её жёлтые волосы блестят на солнце. Без Миранды пикник был бы грустным… Снова в ослепительном свете мелькает Миранда. Она как радуга… О, Миранда, Мэрион, где же вы…? Тень скалы становилась темнее и больше. Они сидят на траве и не могут пошелохнуться. Жуткие очертания — оживший монстр — пробирались к ним через равнину, отбрасывая камни и валуны. Теперь они стали так близко, что было видно разломы и впадины, где потерявшиеся девочки гнили в грязной пещере. Младшеклассница вспомнила Библию, где написано, что тела мёртвых полны извивающихся червей, и бурно вырвала на засыпанный опилками пол. Кто-то опрокинул деревянный табурет и Эдит громко закричала. Мадмуазель, узнав гиений клич истерии, спокойно подошла к краю помоста с безумно колотящимся сердцем.

— Эдит! Перестань издавать этот ужасный звук! Бланш! Юлианна! Тихо! Все — тихо!

Слишком поздно, слабый голос властедержащей никто не услышал — тлеющие чувства, долго скрываемые под тяжестью серого порядка и тайных опасений, взвились пламенем.

На крышке пианино стоял маленький латунный гонг, обычно служивший для призыва к порядку. Приложив всю силу своей стройной руки, Мадмуазель ударила в него. Младшая воспитательница отступила за табурет для фортепьяно.

— Бесполезно, Мадмуазель. Они не заметят ни гонг, ни что-либо ещё. Класс полностью вышел из-под контроля.

— Постарайтесь выбраться из комнаты через боковую дверь, чтобы они вас не заметили и приведите директрису. Это опасно.

Младшая воспитательница усмехнулась:

— Вы боитесь, не так ли?

— Да, мисс Ламли. Очень боюсь.

Над морем толкающихся плеч и голов, в окружении смеющихся и рыдающих девочек стояла Ирма — пучок алых перьев на шляпке дрожал, поднимаясь и падая раненой птицей. Голос зла клокотал по мере того как усиливалось буйство.

Годы спустя, когда мадам Монпелье рассказывала внукам странную историю о панике в австралийском классе — «50 лет назад, mes enfants, но мне всё ещё это снится», — сцена принимала очертания кошмара. Grandmère [20] Бабушка (фр.) вероятно путала её с одной из тех чудовищных гравюр о Французской революции, так сильно напугавших её в детстве. Она вспоминала ужасные чёрные спортивные панталоны, инструменты пыток гимнастического зала, искаженные от истерики лица учениц, растрёпанные космы и клешнеподобные руки.

— Каждую секунду я думала, что они сорвутся и разорвут её в клочья. Месть, бессмысленное, жестокое мщение. Вот чего они хотели… Теперь я всё поняла. Отомстить этому прекрасному маленькому созданью, которое стало невинной причиной стольких страданий…

Сейчас, в погожий мартовский день 1900 года, молодой французской учительнице Диане де Пуатье нужно было столкнуться с ужасной реальностью и как-то справиться с ней своими силами. Подобрав широкие шелковые юбки, она легко спрыгнула с помоста и направилась к толкающейся группе. Что-то подсказало ей идти мерными шагами с высоко поднятой головой.