Джоан Линдсей - Пикник у Висячей скалы

— Конечно! Мадмуазель и мисс Ламли дают урок в гимнастическом зале. Думаю, один раз можно немного послабить дисциплину. Это против правил, но ты можешь пойти и попрощаться. Скажи Мадмуазель, что я дала разрешение.

Они обменялись ледяным рукопожатием, и Ирма в последний раз покинула комнату, где она так часто — давным-давно школьницей, — ожидала приказов и выговоров от наслаждавшейся директрисы. Она больше не боялась той женщины за дверью, чья рука, охваченная неконтролируемой дрожью, потянулась за бутылкой конька под столом.

Спрятавшаяся в тени за зелёной дверью Минни, выбежала к ней с распростёртыми объятьями.

— Мисс Ирма, милая. Том сказал мне, что вы здесь. Посмотрите-ка на меня… Боже! Настоящая взрослая леди!

Ирма наклонилась и поцеловала тёплую мягкую шею, пахнущую дешевыми духами.

— Дорогая Минни, я так рада вас видеть.

— И я вас, мисс. Мы слышали, что вы не вернётесь к нам после Пасхи, это правда?

— Самая настоящая. Я заглянула сегодня чтобы попрощаться.

Горничная вздохнула.

— Я вас не виню. Извините, что не писали. Вы даже не представляете, что здесь творилось все эти дни.

— Представляю, — сказала Ирма, взглянув из-за её плеча на мрачную прихожую, где почтив темноте в медных вазах стояли поздние малиновые георгины мистера Уайтхеда.

Минни понизила голос до шепота.

— Только и разговоров что о правилах и уставе. Ученицам едва разрешается открывать рот вне занятий! Что ж, слава богу, мы с Томом уедем отсюда через несколько дней.

— О, Минни, я так рада — вы собираетесь пожениться?

— В понедельник после Пасхи. В тот же день, что и Мадмуазель. Я сказала ей, что должно быть Святой Валентин позаботился о нас двоих и она весьма серьёзно ответила: — Минни, возможно ты права. Святой Валентин — покровитель всех влюбленных.

Гимнастический зал, известный всем ученицам как Камера ужасов, представлял собой длинную узкую комнату в западном крыле, освещаемую лишь рядом решетчатых окон в потолке, и разработанную первоначальным владельцем для бог весть каких домашних нужд: возможно, для хранения продуктовых запасов или ненужной мебели. Теперь, на её побеленных известью голых стенах размещались различные приспособления для улучшения женского здоровья и красоты, а также подвешенная к потолку верёвочная лестница, пара металлических колец и ряды брусьев. В углу стояла оббитая тканью горизонтальная доска с кожаными ремнями, к которой должны были привязать постоянно сутулящуюся малышку Сару сегодня на время занятия в гимнастическом зале. Пара железных гантелей, которые в силах был поднять только Том, разновесы для балансировки на женские хрупкие черепа и груда тяжелых булав — свидетельствовали о жестком игнорировании Властью основных законов Природы.

В одном конце комнаты, на площадке, поднятой на несколько футов над уровнем пола, уже работали мисс Ламли и Мадумуазель: одна — следила за незначительными проступками внизу, а другая — с ровно сидела за фортепиано, выбивая «Марш людей Харлека». Раз-два, раз-два, раз-два. Три ряда девочек в чёрных спортивных панталонах из сержа, чёрных хлопковых чулках и обуви с белой резиновой подошвой, апатично наклонялись и поднимались на счёт под воинственные напевы. Для Мадмуазель, урок в гимнастическом зале был постоянно повторяющейся карой. И теперь, когда пришло время пятиминутного перерыва, она с удовольствием объявила, что Ирма Леопольд сейчас в колледже и скоро придёт в зал, чтобы попрощаться. Раз-два, раз-два, раз-два… Возможно, думала она, мечтая и отбивая такт, они и так уже знали это по слухам. Раз-два, раз-два…

— Фанни, — сказала она, на мгновение оторвав руки от клавиш, — ты сбилась с ритма. Пожалуйста, следи за музыкой!

— Получаешь замечание, Фанни, — пробормотала мисс Ламли, делая запись в блокноте.

Вялые движения рук и ног противоречили выражению четырнадцати пар глаз, скользивших из одной стороны в другую. Раз-два, раз-два, — тревожные и хитрые, как у диких зайцев в решетчатых деревянных клетках. Раз-два, раз-два, раз-два, раз-два… Однообразное буханье было безжалостным и почти несносным.

Дверь гимнастического зала приоткрылась, очень медленно, будто человек за ней не хотел входить. Все головы в комнате повернулись в ту сторону, когда «Марш людей Харлека» прервался на середине такта. Улыбаясь, Мадмуазель поднялась из-за фортепьяно, а Ирма Леопольд, яркая фигурка в алом плаще, стояла на пороге.