Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

В таком состоянии невозможно было отправиться в обратный путь. Сначала Бальзак назначил отъезд на сентябрь 1849 года, но в это время он чувствовал себя слишком плохо для подобного путешествия. "Нужно лечиться еще шесть или восемь месяцев для того, чтобы клапаны сердца вновь приобрели эластичность..." - писал он родным. Ему нравился доктор Кноте гофмановский персонаж, составлявший секретные порошки и коллекционировавший скрипки. Молодые супруги Мнишеки без всякого неудовольствия и даже с радостью приняли эту затяжку пребывания у них больного Бильбоке (он уже прожил в Верховне больше года). Однако у них самих были свои беды: два пожара, три судебных процесса, рухнувшие постройки, неурожай. Граф Георг, который до сих пор сам управлял имением, где трудилось пятьсот хлеборобов, подумывал о том, чтобы сдать всю землю в аренду, оставив себе только усадьбу и парк.

Бальзак почти каждую зиму страдал бронхитом. В 1850 году он сильно простудился, ему казалось, что он умрет, выкашливая свои легкие. Он писал родным:

"Пришлось безвыходно сидеть в своей комнате и даже лежать в постели, но наши дамы по великой своей доброте приходили составить мне компанию, не брезгуя моим страшным кашлем и харканьем, ведь меня всего выворачивало, как при морской болезни. Меня бросало в пот, словно я заболел потницей. Словом, намучился я, но теперь распростился с недугами и даже акклиматизировался".

Что касается "великого дела", то все тут могло еще устроиться в желанном смысле. Со стороны госпожи Ганской было бы настоящим самопожертвованием согласиться выйти замуж за тяжело больного человека, который уже физически не мог быть ее возлюбленным, а как писатель, по всей видимости, впредь работать будет очень мало. Вдобавок политическая ситуация во Франции оставалась тревожной и смутной. Луи-Наполеон стал президентом Второй республики; Бальзак и его матушка не ждали добра от этого бесхарактерного человека.

"Что касается бедняги президента, из всего видны его умственная усталость и озабоченность. Он, по-видимому, не способен носить непроницаемую маску и всегда так встревожен, что зачастую отвечает да вместо нет и по большей части не понимает того, что ему говорят. А в воздухе уже вновь повеяло недовольством. Каждый спрашивает себя: "Чем все это кончится?"

Благоразумно ли было для Эвелины Ганской расстаться с украинским имением, с положением владетельной особы, чтобы подвергаться в чужой стране опасностям восстания и исполнять обязанности сиделки при больном?

Зима 1849/50 года прошла очень тяжело. Три недели Бальзак не выходил из спальни, бессменной сестрой милосердия состояла при нем госпожа Ганская, а единственным его развлечением было смотреть, как Анна Мнишек, разодетая с царственной пышностью, собирается на балы в соседние поместья. Наконец в марте 1850 года пришли все разрешения от императора, все бумаги были в порядке, и Бальзак мог отправиться в Бердичев, где должно было состояться его бракосочетание. До последней минуты он все сомневался в своем счастье. Однако он засыпал госпожу Бальзак подробнейшими указаниями относительно его возвращения домой, на улицу Фортюне, вместе с "дорогой супругой". Он просил, чтобы в жардиньерках стояли "красивые-красивые цветы", а в вазах кустики капского вереска. До приезда новобрачных требовалось переплести все книги. Хозяйственные распоряжения Бальзака отличались такой же подробностью, как и описания в его романах.

За три дня до свадьбы он еще не был уверен, что она действительно состоится. Одиннадцатого марта он писал матери: "Все готово для известного тебе дела, но я напишу о нем, только когда все кончится. Здесь, как и повсюду, эти вещи можно считать совершившимися, лишь когда выйдешь после церемонии". Стрелки весов, на которых Эвелина взвешивала все за и против, колебались до последнего мгновения. Наконец жалость, любовь и слава взяли верх, и она решилась.

Свадьба состоялась четырнадцатого марта, в семь часов утра, в Бердичевском костеле св.Варвары, где, как писал Декав, "с крыши стекала вода от тающего снега, а на колокольне трезвонили колокола"; обряд совершал аббат граф Озаровский, присланный епископом Житомирским. Одним из свидетелей был Георг Мнишек. "Графиня Анна сопровождала мать, и обе сияли от радости", - пишет Бальзак. После бракосочетания все семейство поехало обратно, в Верховню, и прибыло туда только в десять часов вечера; все были измучены. Азиатские ветры сотрясали дом. Бальзак задыхался. Пятидесятилетняя новобрачная страдала от приступа подагры: "Руки и ноги у нее так распухают, что она не может шевелить пальцами, не может ходить..." Доктор Кноте назначил страдающей артритом помещице любопытное и садистское лечение: "Она ежедневно погружает ступни в утробу молочного поросенка, которого режут и вскрывают при ней, так как нужно, чтобы ступни спутались еще трепещущими внутренностями животного. Нечего и рассказывать, как пронзительно визжит поросенок, не понимая, что ему оказывают великую честь, и стремясь избавиться от нее..." Ни муж, у которого сердце отказывалось служить, ни жена, больная ревматизмом, не в силах были совершить путешествие. Отъезд отложили до конца апреля. "Надеюсь, что еще в апреле я вернусь в Париж... Увы! Для моего здоровья очень нужен воздух родины, надеюсь, что он поможет и моей жене, здоровье которой тоже в плачевном состоянии..."