Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Цезарь повалился на ковер. Его большое тело задергалось в судорогах, из ноздрей потекла струйка крови. Потом он скрючил лапы, вытянулся и издох.

Сольский позвонил. В дверях появился дежурный слуга и, взглянув на лежащую собаку, остолбенел.

- Что случилось, ваше сиятельство? - воскликнул он.

- Убери его отсюда!

Бледный, перепуганный слуга ухватил за передние ноги еще теплый труп и выволок его на лестницу, а затем во двор.

Через несколько минут к брату зашла Ада.

- Теперь мне все понятно! - с раздражением сказала она. - Я от тетушки Габриэли; оказывается, графиня прочитала Мадзе проповедь об обязанностях девицы, которая выходит замуж за Сольского. Тетушка сама говорит, что получилось слишком резко. А ты виделся с Мадзей?

Засунув руки в карманы, Сольский смотрел в окно. На вопрос сестры он ответил не сразу.

- Да, виделся и... получил отказ...

- Ты?

- Я. У панны Бжеской, - прибавил он тише.

- Это недоразумение!

- Все ясно, - возразил он. - Она любит другого.

- Кого?

- Отгадать нетрудно.

У панны Сольской перехватило дыхание, она опустила глаза.

- Что это? - спросила она изменявшимся голосом, заметив кровь на ковре.

- Я убил Цезаря.

- Ты? - воскликнула Ада.

- Он зарычал на меня.

- Ты убил его... за то, что он зарычал? - повторила Ада, медленно приближаясь к брату.

На мгновение их взгляды скрестились. Глаза Сольского еще горели яростью, глаза Ады сверкали от возмущения.

Пан Стефан отвернулся и снова стал смотреть в окно.

- Сегодня я уезжаю в деревню, - сказал он. - Может, и ты поедешь?

- Нет! - отрезала Ада и вышла из кабинета.

Когда она вернулась к Мадзе, девушка сидела на диванчике, съежившись в комок; после ухода пана Стефана она, видно, и не шелохнулась. Лицо ее было очень бледно, в глазах светились тоска и тревога.

- Так ты отпустишь меня, Адочка? - прошептала Мадзя, умоляюще глядя на подругу.

- Я не имею права удерживать тебя, - ответила Ада. - Но побудь у нас хотя бы до тех пор, пока найдешь квартиру.

- Я найду сегодня же. Теперь только третий час.

- Поступай как знаешь, - сказала панна Сольская, не поднимая глаз.

Мадзя бросилась перед ней на колени.

- Ты сердишься? Ты презираешь меня? - шептала она, целуя руки Ады. - О, если бы ты знала, как я несчастна!

Панна Сольская поцеловала ее в лоб и подняла с пола.

- У меня голова идет кругом, - сказала она Мадзе, - никак не соберусь с мыслями. Я не решаюсь делать тебе в эту минуту какие-то предложения. Но если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, помни...

Тут обе они разрыдались. Затем Мадзя промыла глаза и оделась, чтобы отправиться в город.

Еще раз попрощавшись с Адой, она подошла к двери; только тогда панна Сольская, словно очнувшись, спросила:

- Послушай, ведь у Корковичей тебе было очень плохо, а все же ты их жалела?

- Да, у Корковичей мне было плохо, но - там я могла терпеть. У тебя мне жилось лучше, чем дома, но... нет больше моих сил...

Они кивнули друг другу, и Мадзя вышла из дому.

Часов в шесть вечера, когда карета Сольского уже выехала со двора, Мадзя вернулась. Она уложила свои вещи и покинула дом Сольских с тем же старым чемоданом, который привезла из Иксинова.

Никто с ней не попрощался, прислуга вся попряталась. Только сторож кликнул ей извозчика, а швейцар вынес чемодан с таким видом, будто впервые видел Мадзю.

В восемь часов вечера в кабинет Ады вошли тетушка Габриэля и старая графиня.

- Что же это такое, - сказала старуха, усаживаясь в кресло, - говорят, вы на меня в претензии из-за панны Бжеской?

- В претензии? Нет. Но все получилось не так, как могло получиться, а могло быть хорошо, - возразила Ада.

- Милая Адзя, - сказала старушка со спокойным и даже довольным видом. Ты - эмансипированная девица, Стефан - поэт, а Габриэля любит вас до безумия; вот вы втроем и состряпали план, возможно, очень подходящий для театра, но непригодный для жизни. Подумай сама, ну что это за супружество Сольский и учительница? Медовый месяц они бы прожили превосходно, затем он бы заскучал, она почувствовала бы себя несчастной, а на ваш дом свалилась бы новая семья, о которой вы ничего не знаете.

- Мне известно, что это порядочные люди, - заметила Ада.

- Ну что за довод! - возмутилась старуха. - Порядочные люди - это одно, а светское общество - это совсем другое; их там никогда бы не приняли. Нет, все получилось как нельзя лучше, с чем я и поздравляю... себя за откровенность, а эту барышню за проявленную гордость. Разумеется, если только за всем этим не кроется еще что-нибудь.