Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

- Вы знакомы с панной Эленой... Эленой...

- Норской, - подсказала тетушка Габриэля.

- Да, да, Норской, - продолжала старуха. - Вам известно о ее отношениях с нашим Стефаном?

- Да, - прошептала Мадзя.

- И вы, наверно, слышали, что родственники Стефана, особенно я, не желаем, чтобы он, Сольский, женился на... панне Норской.

Мадзя молчала.

- Так вот, милая моя, - сказала старуха несколько мягче, - я чувствую, что должна оправдаться перед вами и объяснить, почему я была против того, чтобы панна Норская вошла в нашу семью.

- Вы хотите, чтобы я передала ей ваши слова? - с беспокойством спросила Мадзя, не понимая цели такого необычного признания.

- Мне это совершенно безразлично. Я знаю эту девицу только по фотографиям... и по ее репутации, - возразила старуха. - Я только хочу оправдаться перед вами...

- Чтобы у вас, дорогое дитя, не создалось ложного мнения об отношениях в нашей семье, - вмешалась тетушка Габриэля.

Мадзю словно озарило, на минуту ей показалось, что у этих старух, пожалуй, вовсе нет враждебных намерений. Но свет быстро погас, и душа Мадзи погрузилась в еще более глубокий мрак. Девушка ничего не понимала, ровно ничего. Что надо от нее этим дамам? Более того, она испугалась, что они наслушались сплетен и могут, чего доброго, оскорбить ее.

- Если позволите, - сказала старуха, и ее синеватые губы задергались, а пальцы еще проворней затеребили шерстяное платье, - если позволите, я буду с вами откровенна. По моему убеждению, откровенность должна быть основой отношений между людьми.

- Разумеется, ваше сиятельство, - согласилась Мадзя, смело глядя в круглые глазки, леденившие ей сердце.

- Стефан, - продолжала дама, - завидная партия. Даже если бы у него не было имени и состояния, он все равно был бы принят в обществе и мог бы найти себе невесту в нашем кругу. Ведь мы тоже ценим ум и сердце, которые, увы, теперь столь редки. Так вот, панна Магдалена, если Стефан пользовался бы нашим уважением, даже будучи человеком бедным и неизвестным, если даже тогда он имел бы право искать себе жену в соответствующем кругу, то вы не должны удивляться, панна Магдалена, что для такого, каков он сейчас, мы хотели бы найти девушку незаурядную...

- Состояние не имеет значения, - вставила пани Габриэля.

- Не говори так, Габриэля, не следует никого вводить в заблуждение, даже из вежливости, - возразила старуха. - Состояние, имя и связи имеют очень большое значение. Итак, если у женщины, избранной Сольским, нет этих преимуществ, она должна возместить их личными достоинствами: умом, сердцем, и главное, любовью и преданностью...

- Поэтому девушка, которая обладает ими... - вмешалась пани Габриэля.

- Но панна Норская не обладает ими. Насколько мне известно, это эгоистка, которая пускает в ход свою красоту и кокетство, чтобы добиться успеха в свете. Ведь ты, Габриэля, сама мне говорила, что она, уже после помолвки со Стефаном, кокетничала с другими мужчинами. Это вообще неприлично, а тогда было просто недостойно.

- Ох! - вздохнула пани Габриэля.

- Я кончаю, - сказала старуха, пристально глядя на Мадзю, и ее синие губы задергались еще сильней. - Я была против этой... панны Элены не только потому, что у нее нет имени и состояния, но и потому, что она не любит Стефана, а любит только себя. Жена, которую Стефан взял бы при таких условиях, была бы обязана ему всем, а значит, должна была бы для него пожертвовать всем. Всем, даже собственной семьей! Только такую женщину мы могли бы принять.

- Ну, это чересчур жестоко, - запротестовала пани Габриэля. - Стефан не стал бы на этом настаивать.

- Но мы можем настаивать, - энергично возразила старуха. - Мы были бы вправе принимать у себя пани Элену Сольскую и не принимать ее брата, отчима и матери, будь она жива.

Мадзе было непонятно, зачем ей говорят все это. Но она чувствовала, догадывалась, что за этими речами кроется желание оскорбить ее, и в ее кроткой душе закипел гнев.

- Итак, одобряете ли вы мои соображения, которые... - спросила старуха.

- Одобряю, ваше сиятельство! - перебила ее Мадзя. - В свое время я советовала Эленке выйти замуж за пана Сольского. Мне казалось, что это будет счастьем для них обоих. Но если бы сегодня я имела право говорить с ней об этом, я бы сказала ей: "Послушай, Эленка, для бедной девушки лучше смерть, чем блестящая партия. Последнего человека, когда он лежит в гробу, окружают почетом, а здесь... ты встретишь одно презрение".

Мадзя встала и поклонилась обеим дамам. Старуха с беспокойством посмотрела на нее, а тетушка Габриэля закричала: