Болеслав Прус - Форпост

- Ого-го! - засмеялся Мацек, причем горячая похлебка потекла у него по подбородку.

- Что правильно, то правильно, - вздохнул Гроховский. - Это и сам Гжиб так же рассудил бы: туда, дескать, и идти корове, где живет девка.

- Вот и продайте ее нам! - подхватил Слимак.

Гроховский опустил ложку на стол, а голову на грудь. С минуту он раздумывал, наконец произнес, словно покоряясь судьбе:

- Ну, так и быть! Раз уж вы решили, придется вам корову отдать, ничего не поделаешь. У кого девка, у того и корова - тут и толковать нечего.

- Только вы сбавьте хоть сколько-нибудь, - поспешила вставить хозяйка заискивающим тоном.

Староста снова призадумался.

- Видите дело-то какое, - проговорил он. - Кабы скотина была моя, я бы сбавил. А ведь это добро убогой сироты, что осталась без отца, без матери. Как я ее обижу? Вы, стало быть, дайте мне тридцать пять рублей бумажками да рубль серебром за повод, и пускай корова остается у вас.

- Уж очень деньги большие, - вздохнул Слимак.

- Но и корова - заглядение, - возразил староста.

- Деньги-то лежат себе в сундуке и есть не просят.

- Но и молока не дают.

- Ради этой коровы придется мне у пана луг заарендовать.

- Оно и выгоднее, чем покупать сено.

Наступило долгое молчание, неожиданно прерванное Слимаком:

- Ну, кум, говорите последнее слово...

- Я сказал: тридцать пять рублей бумажками да рубль серебром - и забирайте корову. Гжиб будет в обиде на меня, ничего не поделаешь, но вас-то я должен уважить. Девка у вас, пускай и корова у вас.

Хозяйка убрала со стола посуду и вышла в чулан. Через минуту она вернулась, неся бутылку водки, две рюмки, а на тарелке копченую колбасу и вилку с выломанным зубом.

- Будьте здоровы, кум, - сказал Слимак, наливая водку.

- Пейте с богом.

Выпили, затем молча принялись жевать сухую колбасу, отложив вилку на тарелку. При виде водки Мацеку стало до того приятно, что он даже потихоньку вздохнул. Потом сунул обе руки за пазуху и чуть заметно выдвинул ноги из-под лавки. Ему пришло в голову, что в эту минуту староста и хозяин, должно быть, очень счастливы, и он тоже почувствовал себя счастливым.

- Право, не знаю, как быть, - говорил Слимак, - брать ли корову или не брать? Цену вы заломили такую, что у меня всякая охота пропала.

Гроховский беспокойно заерзал на стуле.

- Кум, голубчик, - сказал он, - золотой мой, как мне быть: ведь добро-то сиротское. Магде я непременно должен купить землю, хоть того ради, что баба блажит.

- За морг с вас не возьмут тридцать пять рублей, земля теперь дешевая.

- Стала дорожать. В нашей волости хотят какую-то новую дорогу прокладывать, так немцы скупают землю.

- Немцы? - повторил Слимак. - Да они уже купили Вульку.

- Что ж, продадут ее другим немцам, а сами перейдут поближе к нам.

- Были у меня нынче в поле два немца и все что-то выспрашивали, да я не понял, чего им надо, - сказал Слимак.

- Вот видите! Сюда норовят залезть. А стоит осесть одному, как за ним потянутся другие, словно муравьи на мед, - вот земля и дорожает.

- Да они знают ли крестьянскую работу?

- Еще как знают!.. Барышей-то немец больше получит, чем мужик, хоть он тут и родился, - ответил Гроховский.

- Чудно!

- Ого!.. Немцы - они умные. Они скота много держат, клевер сеют, а зимой ремеслом промышляют. Нет, мужику против них не устоять.

- Любопытно бы знать, какой они веры. Говорят они между собой, как евреи.

- Вера у них получше еврейской, - сказал староста, подумав, - но не то что католическая, куда там! Костел у них такой же, как у нас, с органом и скамейками. Только ксендз у них женатый и ходит в сюртуке, а в главном алтаре, где место богу-отцу, у них стоит один распятый Христос, как у нас на паперти.

- Стало быть, вера их хуже нашей.

- Хуже, - подтвердил Гроховский, - они и царице небесной не молятся.

- Ох, царица небесная! - прошептала хозяйка.

Слимак и Гроховский набожно вздохнули, а Мацек перекрестился.

- Как их еще господь бог милует! - заметил Слимак. - Пейте, кум.

- За ваше здоровье. А что ж господу их не миловать, раз у них скота много? Скот - он всему основа!

Слимак задумался и вдруг хлопнул ладонью по столу.

- Кум, староста! - воскликнул он с воодушевлением. - Продайте мне корову!

- Продам! - ответил Гроховский и тоже хлопнул по столу ладонью.

- Даю вам... тридцать... один рубль... ей-богу, только по дружбе.

Гроховский обнял его.

- Кум, дайте мне тридцать... ну, хоть тридцать четыре рубля бумажками да рубль серебром за повод.

В горницу осторожно скользнули набегавшиеся вволю ребята. Хозяйка налила им похлебки и отвела в дальний угол, велев сидеть смирно. Они и в самом деле все время сидели смирно, только Стасек один раз свалился с лавки, а Ендрек получил от матери тумака. Зато Магда притаилась, как мышка, а вздремнувшему Мацеку привиделось во сне, будто он сидит в боковушке на стуле со спинкой и пьет водку. Батрак чувствовал, как водка ударила ему в голову, как, захмелев, он развалился не хуже Слимака и во что бы то ни стало хотел поцеловать старосту!.. Вдруг он вздрогнул и, смущенный, очнулся.