Болеслав Прус - Кукла

Это имя было ему очень дорого. Нередко в тишине своей одинокой квартиры он брал карандаш, бумагу и без конца писал: "Изабелла, Иза... Белла...", а потом сжигал листки, чтобы имя любимой не попало в чужие руки. Он собирался купить под Варшавой небольшой земельный участок, построить виллу и назвать ее "Изабелин". Однажды ему вспомнилось, как во время его скитаний по Уралу один ученый нашел новый минерал и советовался, как бы его назвать. Тогда Вокульский не знал еще панны Изабеллы, но теперь упрекал себя в недогадливости и огорчался, что не предложил назвать его "изабелитом". Наконец, прочитав в газетах о том, что открыт новый астероид и открывший его астроном не знает, как назвать его, Вокульский собирался назначить крупную награду тому, кто откроет новую планету и назовет ее "Изабелла".

Безмерная страсть к одной женщине все же не вполне вытеснила мысли о другой. Иногда он вспоминал пани Ставскую, которая, как он знал, готова была для него пожертвовать всем, и чуствовал как бы угрызения совести.

- Но что же делать? - говорил он себе. - Не моя вина, что я люблю другую... Хоть бы она скорей забыла меня и была счастлива...

Он решил, во всяком случае, обеспечить ее будущее и окончательно выяснить судьбу ее мужа.

"Пусть хоть не тревожится о завтрашнем дне и не думает о приданом для дочери..."

Часто он видел панну Изабеллу в многочисленном кругу знакомых, молодых и старых. Но его уже не задевали ни ухаживания мужчин, ни ее взгляды и улыбки.

"Такая уж у нее натура, - думал он. - Иначе она не умеет ни смотреть, ни смеяться. Она как цветок или солнце, которые невольно дарят счастьем всех и всех чаруют своей красотой".

Однажды он получил телеграмму из Заславека - приглашение на похороны председательши.

- Умерла?.. - прошептал он. - Жаль, прекрасной души была женщина!.. Почему я не был подле нее в последние минуты?..

Он огорчился, загрустил, но на похороны старушки, которая проявила к нему столько участия, не поехал. У него не хватило духу расстаться с панной Изабеллой хотя бы на несколько дней...

Он уже сознавал, что больше не принадлежит себе, что все его мысли, чуства, стремления, все помыслы его и надежды неразрывно связаны с одной женщиной. Умри она - и ему не пришлось бы даже убивать себя: душа его сама полетела бы за ней, как птица, лишь на минутку присевшая на ветку. Он даже не говорил ей о своей любви - как не говорят о тяжести собственного тела или о воздухе, который наполняет человека и окружает его со всех сторон. Если ему случалось подумать о ком-нибудь другом, не о ней, он в изумлении вздрагивал, как человек, чудом занесенный в незнакомую местность.

Это была не любовь, а экстаз.

Однажды, в мае, его вызвал к себе Ленцкий.

- Представь себе, - сказал он, - мы должны ехать в Краков. Гортензия больна, хочет видеть Беллу (кажется, речь идет о завещании), ну, и, конечно, она рада будет познакомиться с тобой... Ты можешь поехать с нами?

- В любую минуту, - ответил Вокульский. - Когда вы едете?

- Надо бы сегодня, но, наверное, задержимся до завтра.

Вокульский обещал к завтрашнему дню собраться. Когда он, попрощавшись с паном Томашем, зашел к панне Изабелле, она сообщила ему, что Старский в Варшаве.

- Бедный мальчик! - со смехом сказала она. - Получил от председательши только две тысячи в год да на руки десять тысяч. Я советую ему жениться на богатой, но он предпочитает отправиться в Вену, а оттуда, всего вернее, в Монте-Карло... Я предложила ему ехать с нами. Будет веселей, не правда ли?

- Разумеется, - ответил Вокульский. - Тем более что мы возьмем отдельный вагон.

- Так до завтра.

Вокульский уладил самые неотложные дела, заказал на железной дороге салон-вагон до Кракова и в восемь часов, отправив свои вещи, был у Ленцких. Они втроем выпили чаю и к десяти часам поехали на вокзал.

- Где же пан Старский? - спросил Вокульский.

- Понятия не имею, - ответила панна Изабелла. - Может, он и вовсе не поедет... Это такой ветрогон!

Они уже сидели в вагоне, а Старского все не было. Панна Изабелла кусала губы и поминутно выглядывала в окно. Наконец, после второго звонка, показался на перроне Старский.

- Сюда, сюда! - закричала панна Изабелла. Но Старский не слышал; Вокульский выбежал из вагона и привел его.

- Я думала, вы уж не приедете, - сказала панна Изабелла.

- Чуть было так и не случилось, - ответил Старский, здороваясь с паном Томашем. - Я был у Кшешовского, и вообразите, кузина, мы играли с двух часов дня до девяти вечера...

- И снова проигрались?