Болеслав Прус - Кукла

В свете возмущались дикими притязаниями барона, тем не менее ответные визиты нанесли Кшешовским все, и почти все стали поддерживать с ними отношения.

За это баронесса (признак необычайной деликатности с ее стороны), никому ни слова не сказав, начала выплачивать мужнины долги. Одних кредиторов она ругала, перед другими плакалась, почти всем что-нибудь урезывала, ссылаясь на разбойничьи проценты, сердилась, выходила из себя но тем не менее платила. В особом ящике ее письменного стола набралось уже несколько фунтов мужниных векселей, когда произошел следующий случай.

Магазин Вокульского в июле должен был перейти во владение Генрика Шлангбаума. Так как новый хозяин не желал принимать на себя ни долгов, ни ссуд прежней фирмы, пан Жецкий спешно приводил в порядок все счета.

В числе должников оказался и барон Кшешовский, которому Жецкий отправил письмо с напоминанием о долге и просьбой ответить возможно скорее.

Напоминание это, как и все документы подобного рода, попало в руки баронессы; она же, вместо того чтобы заплатить, написала Жецкому грубое письмо, в котором прямо обвиняла его в мошенничестве, нечестной уловке при покупке лошади и тому подобном.

Точно через двадцать четыре часа после отправки этого письма в квартиру Кшешовских явился Жецкий и потребовал свидания с бароном.

Барон принял его весьма радушно, хотя был заметно удивлен, увидев бывшего секунданта своего противника в столь сильном раздражении.

- Я пришел к вам с претензией, - начал старый приказчик. - Позавчера я позволил себе послать вам счет...

- Ах да... я что-то задолжал вашей фирме... Сколько же там?

- Двести тридцать шесть рублей тридцать копеек...

- Завтра же постараюсь удовлетворить ваши требования...

- Это еще не все, - перебил Жецкий. - Вчера я получил от вашей почтенной супруги вот это письмо...

Прочитав послание баронессы, Кшешовский призадумался и наконец ответил:

- Весьма сожалею, что баронесса употребила столь не парламентские выражения, но... что касается покупки лошади, она права... Пан Вокульский (впрочем, я его за это не виню) действительно дал мне за лошадь шестьсот рублей, а расписку взял за восемьсот.

Жецкий позеленел от гнева.

- Милостивый государь, весьма прискорбно, но... один из нас оказался жертвой обмана... грубого обмана, сударь! И вот доказательство...

Он достал из кармана два листа бумаги и один из них протянул Кшешовскому. Тот глянул - и закричал:

- Значит, это негодяй Марушевич?.. Но, клянусь честью, он отдал мне только шестьсот рублей и вдобавок долго распространялся насчет корыстолюбия пана Вокульского...

- А вот это? - продолжал Жецкий, протягивая второй лист.

Барон осмотрел документ со всех сторон. У него побелели губы.

- Теперь я все понимаю, - сказал он. - Расписка эта подложная, и совершил подлог Марушевич. Я не занимал денег у пана Вокульского!

- Тем не менее баронесса назвала нас мошенниками...

Барон встал.

- Простите, сударь, - сказал он. - От имени моей жены приношу вам самые глубокие извинения и независимо от любого удовлетворения, которое я готов дать вам, господа, я сделаю все, чтобы исправить зло, причиненное пану Вокульскому... Да, сударь... Я поеду с визитами ко всем моим приятелям и заявлю им, что пан Вокульский - джентльмен, что он заплатил за лошадь восемьсот рублей и что мы оба оказались жертвами интригана и негодяя Марушевича. Кшешовские, пан... пан...

- Жецкий.

- ...уважаемый пан Жецкий, Кшешовские никогда и никого не чернили. Они могут заблуждаться, но без злого умысла, пан...

- Жецкий.

- ...уважаемый пан Жецкий.

Тем и кончился разговор; старый приказчик, сколько ни уговаривал его барон, не слушал никаких доводов и не пожелал видеться с баронессой.

Барон проводил его до дверей и, не удержавшись, заметил Леону:

- Все-таки купцы - люди с достоинством.

- У них деньги, ваша милость, кредит, - ответил Леон.

- Вот дурак! Так если у нас нет денег, значит нет и достоинства?

- Есть, ваша милость, только на другой манер.

- Уж конечно, не на купеческий!.. - надменно ответил барон и велел подать визитку.

Прямо от барона Жецкий отправился к Вокульскому и подробно рассказал ему о проделках Марушевича и раскаянии барона, а под конец вручил ему подложные документы, советуя подать в суд.

Вокульский слушал его с серьезным видом, даже одобрительно покачивал головой, но смотрел куда-то в сторону и думал о другом.

Старый приказчик, сообразив, что тут ему больше нечего делать, попрощался со своим Стахом и, уходя, сказал: