Доната Митайте - Томас Венцлова

Говоря о советской Литве, Томас Венцлова особо подчеркнул не угрозу потери национального облика, а другую, с его точки зрения, куда более реальную опасность: «Со страхом думаю о литовце, сохранившем родной язык, создавшем чисто литовскую семью, полном ксенофобии, но советизированном – невежественном, угодливом и послушном, живущем только материальными заботами, не считающим позором доносы и предательство. Со страхом думаю о литовце, нетерпимом к различиям, довольном собой и ненавидящем всех, кто на него не похож. Я знаком со многими такими литовцами и знаю, что они – лишь жалкие рабы. Масса рабов и крепостных – еще не народ; народ рождается там, где появляются сознательность, плюрализм, диалог» [326]. Именно советизация угрожала всем народам Советского Союза, включая русских.

Поэтому в статье «Русские и литовцы» национальные проблемы показаны немного под другим углом, чем в разговоре о литовско-еврейских отношениях: в сущности, здесь говорится о том, что нельзя отождествлять русских с тоталитарной системой. Революционеры разных народов лишались национальности, русский язык для них «значил не больше, чем, скажем, эсперанто» [327]. В советской империи судьба русских и литовцев в сущности одна: «Насильственное почитание „старшего брата“ – всего лишь лицемерная компенсация, которую система выплачивает русским за разрушение их народного и исторического бытия. По тем или иным соображениям, как я уже говорил, может быть использован русский национализм (его особенно насаждал нерусский Сталин в военные и послевоенные годы). По тем же соображениям в окраинные республики могут быть переселены массы людей, говорящих по-русски (не обязательно русских). Но делается это не из любви к русским – нет, система никого не любит, на несчастные толпы русских она посматривает свысока. Это делается не в интересах русских, а в интересах империи, потому что русские – как-никак самая большая группа населения – все еще цементируют империю» [328]. Общаясь с русскими диссидентами, Венцлова хорошо понял, что интересы народов совпадают, ибо империя, которую нельзя считать специфически русской, губит и литовскую, и русскую, и национальные культуры других народов. По мнению историка и журналиста Анатоля Ливена, именно статья Томаса Венцловы о русских и литовцах до сих пор актуальна, поскольку с развалом империи антирусские настроения в мире возросли, а «чуть ли не расистское отождествление „русских“ с „азиатами“, „азиатов“ – с „варварами“, против которого Венцлова протестовал уже в 1977 году <���…>, теперь можно услышать и на встречах НАТО» [329]. Ливен, как и Венцлова, считает, что краху империи больше всего содействовали сами русские, желающие жить в другой, демократической стране. Что культура России, искалеченная долгими годами коммунистического режима, все еще жива и необходима миру, а шовинизм «отнюдь не помогает создавать единую, цивилизованную и мирную Европу» [330]. Ситуация в России сложная, но измениться в лучшую сторону она может лишь тогда, когда страна не будет изолирована от мира.

Многие критики статей Томаса Венцловы на национальную тему, обвиняя автора в нелюбви к родине, как будто не замечали, что он не убеждает литовцев в том, что они хуже, грешнее или слабее других народов, но упорно повторяет, что для таких комплексов нет никаких оснований: «Литовская историческая традиция не хуже, скажем, польской или шведской, и это всегда следует помнить» [331]; «литовцы – стойкий, чрезвычайно сильный и жизнеспособный народ. После всех сусловых и деканозовых, после партизанской войны и депортаций они должны были бы по любой статистике и логике составлять не более 30—40% жителей Литвы, а составляют 80%. «Исчезающий литовский островок» демографически отвоевал Вильнюс и Клайпеду, и символ наш не «горбатый карлик», а Погоня – скачущий рыцарь» [332]. Именно потому Литва должна общаться со своими соседями, не страшась прошлого, но осознав всю правду о нем. С точки зрения Томаса Венцловы, правды боятся только тоталитарные режимы.

В деятельности первой литовской газеты «Aušra», выходившей в 1883—1886 годах, Венцлова видит и желание объять все прошлое, и терпимость к другим нациям, и, что для него необычайно важно, «типично интернациональный взгляд, уважение к демократическим движениям других народов». [333]

О газете Aušra Венцлова писал в 1983 году и тотчас же нашел сторонников. Сосланный в Сибирь Юлюс Саснаускас (именно судьбой Саснаускаса и нескольких его друзей, исключенных из школы из-за национальных и религиозных убеждений, интересовались Томас вместе с Людмилой Алексеевой из московской Хельсинкской группы, когда она приезжала в Вильнюс в 1976 году) в том же 1983 писал сидевшему в лагере Терляцкасу: «Как-то (по радио. – Д. М. ) очень разумно говорил Томас Венцлова. Он сказал, что не надо бы чересчур идеализировать литовских князей, что этот исторический период не столь существенен, а прошлое, из которого мы должны, как поется в песне, „силы черпать“, – это эпоха национального возрождения. О, если бы пятьдесят лет назад высказывались подобные мысли!» [334]Кстати, иностранные рецензенты публицистики Томаса Венцловы часто подчеркивают именно «спокойное и ответственное, уважительное поведение (основанное не на том, что чужие грехи надо забыть, а на том, что пора вспомнить и о своих, и ни один народ в XX веке не может назвать себя невинным), требующее такого же уважительного отклика» [335]и называют такое поведение патриотизмом.