Литвины сыпанули из луков, повернули и скатились в овраг. Завизжала раненая лошадь. Польские разведчики, тоже пуская стрелы, бросились следом. От головы отряда отделилось пятнадцать человек, упакованных в латы, поскакали в овраг за разведчиками. Отряд подошел к берегу и остановился, ожидая.
Прошло с полчаса. Монах как закусил мякоть большого пальца, так и застыл, словно спугнуть боялся. Княжич медленно ворочал глазами то на своих, то на поляков. Лучники лежали свободно, поудобнее положив оружие и рассыпав под рукой короткие толстые «одоры» для ближнего боя, с широкими как нож наконечниками. Охотники — им привычно.
Поляки разговаривали громко. В голосах звенели досада и нетерпение. Теперь уж не до птиц — шуму было достаточно.
Наконец внизу показались двое поляков. Они перекликнулись с отрядом, развернулись и скрылись. Прозвучала команда, и отряд рысью пошел в овраг. «Ну, сейчас!» — внутри у Мити что-то противно задрожало. Подождав, когда последние всадники спустились шагов на тридцать вниз, монах дважды ухнул филином и махнул рукой своим. Четверо вскочили и кинулись к подпиленным деревьям. Несколько взмахов топорами, и три громадных сосны повалились на дорогу, с другого бока рухнуло еще два дерева, на берегу образовался завал, за которым можно было даже стоять незамеченным.
Занятый тем, что делают монах и его помощники, Митя на время забыл про овраг. Когда же деревья упали, и он чуть опомнился, то услышал снизу дикий визг лошадей, безумные крики, рев, стоны. Он глянул вниз и невольно зажмурился — так это было страшно. Поляки снопами валились с коней, волочились, зацепившись за стремена, обезумевшие кони шарахались, вставали на дыбы, сшибали друг друга, топтали упавших людей...
— Княжич, не двигайся! Стрелки — в засеку! Сейчас нам работенка будет! — монах как леший проворно скакнул на дорогу, лучники, похватав стрелы, — за ним.
— Сначала юней! Наверняка!
«Каких коней?! Что он кричит?» — Митя не понимал. Но вот из оврага по одному, по двое начали вырываться из смертной неразберихи самые удачливые. Они бросались назад, вверх по склону, пытаясь прикрыться щитами с той стороны, откуда им чудилась главная опасность. Но стрелы летели вперехлест и, казалось, со всех сторон сразу.
Вот пятеро выскочили к засеке. Переднего Митя запомнил на всю жизнь: карий конь, богатая сбруя, шлем с белым султаном и длинные белые усы. Глаза его безумно сверкали, как у совы ночью, а в щите, которым он прикрывался, торчали две стрелы.
— Зугг! Зугг! Зугг! — загудело в ушах у мальчика. Конь усатого взвизгнул, вздыбился, и в груди у него Митя увидел еще две стрелы, вошедшие почти по самое оперение. И кровь. Красная! Яркая! Конь повалился, усатый с невероятной быстротой и ловкостью успел соскочить, но другой всадник грохнулся вместе с конем прямо на него, подмял, и княжич потерял их из виду.
Этих пятерых перебили мгновенно вместе с конями, и у засеки образовался завал из конских, еще дергающихся туш и человеческих тел. Все, кто выскакивал к гребню вслед за ними, вынуждены были останавливаться. И получали свое.
— Теперь коней побереги, охотнички! Самим пригодятся, баслави Господь! — орал монах. Сейчас он был похож на черта.
К засеке больше никто не выскакивал. Митя глянул в овраг. Там бегало с десяток лошадей. Люди же все валялись в страшных, диких позах.
— Ну что там в овраге, княже? Тебе видней...
— Все! Все готовы... — Митя почувствовал мерзкую какую-то дурноту, как тогда, когда помогал Петьке резать свинью, и вспомнил ее распахнутое от уха до уха горло, дымящееся сало... Тьфу!
— Ну добро! А ну давай в овраг, охотнички! Только луки наготове! Не зевать! — Монах полез через засеку. — Иван! Митяй! Лаврентий! Тут останьтесь. Чтобы мышь не проскочила! Пойдем, княже, поглядим-полюбуемся, что мы тут натворили, как гостей желанных приветили.
Однако не все, кажется, кончилось. С другого берега оврага доносились шум, вскрики, даже лязг оружия вроде. Как после выяснилось, шум этот наделали польские разведчики, услышавшие звуки схватки и вернувшиеся к оврагу. Они не поехали вниз, а засада на берегу осталась совсем слабенькая. Хорошо — свои дружинники тоже прискакали. Сшиблись на берегу, лучники помогли, и разведчиков перебили сразу, только те пятнадцать, вооруженных потяжелее, секлись люто, стрелы их брали плохо. Посшибали с коней уже не одного литвина, пока лучники не догадались бить коней.
Когда монах в сопровождении княжича и семерых лучников вышел на «ближний» берег лога, и тут все было кончено. Поляков посекли насмерть всех, озлившись на то, что больно шустро сопротивлялись: двое литвин лежали мертвые, пятеро в беспамятстве пускали кровавые пузыри, семеро корчились на земле, мыча и стоная, зажимали кто грудь, кто бок, четверо верхом держались за руки, за плечи.
Читать дальше