Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Жалко! — Монах перекрестил убитых. — Все же пошустрей они оказались, чем я думал... Ну что ж, не без того, не без того...

Солнце клонилось к лесу. Монах распоряжался быстро, деловито. Всех уцелевших конников послал по дороге в сторону, откуда пришел враг:

— Поприща три проезжайте, там оседлайте дорогу и караульте до завтрашнего полудня. Обязательно кто-нибудь уцелел и схоронился, назад побежит. Нельзя проворонить. А может, гонец к ним какой — живого поймайте. А может, и... тьфу! тьфу! тьфу! В общем — караульте!

Дружинники уехали.

— Андрей, возьми человек пять, дуй за подводами. Ефим, яму копайте, вон там, от воды подальше и от дороги, чтоб в глаза не бросилось, остальные — ловить коней, гостей раздеть. Только доспех сымайте, остальное не тронь, богопротивно сие. Всех сюда стащить, следы убрать. Дед Иван, ты где?

— Тут я, тут, Ипатий. — Дед появляется как белый призрак, то ли подавленный, то ли невозмутимый — не поймешь.

— Вот как тебе сразу в мир-то бултыхнуться вышло. А?

— Мир есть мир, к тому приготовился я, Ипатий.

— Приготовился? Хорошо! Ранеными займись. Сначала своих обиходь, гости подождут.

— Да уж занимаюсь, Ипатий, храни тя Христос, такое дело сотворил... Что если б такая-то орава, да до усадьбы добралась, а?..

Закипела тяжкая работа. Рыли могилу. Трупы таскали из оврага, освобождали от доспехов. Нашлись и раненые, тридцать два человека. Восемеро умирали. Стрелы торчали у них — из груди ли, из спины или бока — нелепо и жутко. Их положили отдельно. Монах подошел к умирающим. Княжич шел за ним как приклеенный, бледный, с широко раскрытыми глазами.

— Отпусти, Господи, грехи их, позволь облегчить и укрепить страдания грешников, окажи заблудшим овцам своим последнюю милость. — Монах проговорил это, глядя в небо. Потом, перекрестившись, принялся выдергивать стрелы из умирающих. Те дико вскрикивали, корчились и затихали. У Мити все побелело перед глазами...

Очнулся он на руках у деда Ивана. Тот скверно ругался:

— Дубина лысая, мудастая! Такое на глазах у отрока творить! Куда башка-то твоя разумная подевалась?!

— Да я про него и забыл, — виновато гудит монах. Мальчик дернулся:

— Зачем ты их так?

— Да ведь все равно помрут. Только мучиться будут, тяжко. Кто час, а кто и день. Жалко их...

— Жалко?!

— Жалко!

В лесу, в сторонке от «ближнего верха» вырастали три холма: земля из могилы; убитые; доспех и оружие, снятые с убитых.

Стемнело. Развели костер, наварили каши. Митя съел две ложки и поднялся. Его мутило. Перед глазами мелькали жуткие картины сегодняшнего дня: падающие деревья, белоусый всадник, шарахающиеся кони, трупы и стрелы, стрелы... и еще почему-то то и дело Петькина свинья, ее развороченное горло, дымящееся сало, мясо...

Поужинав, монах поднялся:

— Ефим, здесь двоих у костра оставь, чтоб не спали, в полночь подмени. А мы с княжичем на «дальний» верх пойдем покараулим. Тоже в полночь сменишь нас. Сам.

— Исполню, отче.

— Князь, ты где? Пойдем сторожить. Плащ захвати, на заре замерзнешь.

— Лук?

— А как же в дозоре без лука?! По-моему, правда, арбалет из засады лучше щелкает...

Пошли. Когда проходили оврагом, Митя невольно начал жаться к монаху. Ему казалось: вот-вот кто-то или выскочит из кустов, или со стоном заворочается под ногами.

— Не робей, князь. Тела их все там, — монах ткнул пальцем назад, — а души там, — задрал голову, — так что тут никого не осталось. Если кто и уцелел, то сейчас назад чащей пробирается. Тии-и-хо, и не услышишь его.

Они вышли к сваленным деревьям, устроились удобно среди веток. Помолчали, прислушиваясь. Было очень тихо. И слышно далеко. В небе перемигивались яркие звезды.

— Спать хочешь?

— Нет.

— Совсем?

— Совсем, — мальчик тяжело вздыхает.

Монах понимает, что сейчас с ним творится, пытается отвлечь разговором:

— Привыкай, сыне, всю жизнь придется так-то вот... Сколько врагов у нас! Не счесть. А драться уметь надо. Хитростью да ловкостью многого достичь можно. Вишь как обернулось... Сколько нас? Сотня стариков, да три десятка мальцов. Воев-то всего два десятка, да и те... А две сотни каких вояк положили! Все князю Любарту подмога. А почему? Узнали рано, опередили, предупредили — обхитрили! Уж если в бой соваться, то наверняка! Уверен должен быть, что ты все вражьи ходы знаешь, а он твои — нет. Ты его везде обойди, предупреди, все мысли его изведай и тогда бей — наверняка выйдет. А уж коли начал драться, не оглядывайся, бейся насмерть, пока не одолеешь. Только так, иначе не победишь! Но когда знаешь все про врага, побеждать в сто раз легче.