Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Если даже не смотреть дальше на восток — на Русь и раскинувшуюся за ней Орду, а далее Мавераннахр, Арран и проч., где творилось вообще черт знает что, если не вспоминать, что на все это, на весь этот копошащийся муравейник особей, упорно друг друга уничтожающих, на европейцев и азиатов, христиан и язычников, злодеев и праведников, старых и малых — всех без разбору, периодически наползала еще и «черная смерть» — и то: чем вам не Армагеддон?! А если посмотреть?! Ведь чума выкосила в XIV веке 2/3 населения Европы!

К счастью для себя, люди, жившие в Новогрудке, в Луцке, Бобровке, в лесах и на болотах Волыни, знали очень малую частичку этих ужасов.

Это ведь древние мудрецы, жившие относительно разумно и благополучно, говорили, что «всякое знание есть благо». После них христианский мудрец сказал уже совсем другое: «Во многой мудрости много печали». А простой крестьянин и заключал просто: «Меньше знаешь — крепче спишь».

Не знали и не стремились знать, что там, вдали. Знали только, что вблизи, а вблизи было обычное: разбой, война, потери и добычи, кто смел, тот и съел, не зевай — поворачивайся, ты не укусишь — тебя сожрут. Вот и вся мудрость. И руководство к действию. Всем! А князьям особенно.

Орден висел над Литвой непреходящей угрозой. Его цели были всем понятны и, как мы уже убедились, перед Богом оправданы: искоренить язычество, насадить святую веру, что на обычном языке означало, разбить и разграбить Литву, наставить там своих замков, непокорившихся язычников сжечь, покорившихся крестить и превратить в подданных Ордена. А дальше — начать войну с православием, заблуждением во много раз худшим, чем язычество, идти на восток, утверждая святую веру.

Литва, в первую очередь в лице Олгерда, была с этим категорически не согласна. Олгерду вообще на христианство было глубоко наплевать, его вполне устраивал Перкунас с его окружением. Литовский глава не терпел (а кто потерпит?!), когда лезли в его дела, требуя к тому же, чтобы он отрекся от своих богов и начал креститься. Орден требовал делать это слева направо, русские священники — справа налево, и обещали и ему, и друг другу за несоблюдение требуемых правил — на небе геенну огненную, а на земле оторвать башку.

Олгерд искренне изумлялся, а брат его Кейстут возмущался аж до бешенства — какая Богу разница, если кто-то, обращаясь к нему, махнет рукой справа налево или наоборот! Какая глупость! И этому богу надо поклоняться?!

Но для тех, кто к ним приставал, разница, оказывается, была, да такая, что они из-за нее готовы были перегрызть друг другу глотки.

Коли бы только друг другу — Перкунас с вами, грызитесь! Но ведь они и Перкунаса не хотели оставить в покое!

Православные христиане, атаковавшие бедных литвин с противоположной стороны, и тактику имели противоположную. Если Орден грозил войной государству извне, то православные подтачивали язычество «изнутри», разлагали, так сказать, и до того обнаглели, что в прошлом году недалеко от Вильны, под самым носом у Великого князя разорили языческое капище, а деревянных идолов сожгли. Это было уж чересчур!

Не найдя виновников, Олгерд все-таки нашел способ дать христианам почувствовать, кто в Литве хозяин. Он ревностно соблюдал языческие обряды и на очередное жертвоприношение Перкунасу нарочно пригласил весь свой двор, больше чем наполовину состоявший из христиан. Все поняли, куда клонит многомудрый князь литовский. И испугались. Не испугались лишь трое его русских придворных: Антон, Иван и Евстафий, заявившие, что в Перкунаса не верят, а потому и в действе сем участвовать не будут. Чем и привели Олгерда «в гнев велик». Их схватили, жестоко пытали огнем (видимо в напоминание о сожженных идолах) и повесили.

Предполагалось, что христиане притихнут, оказалось — наоборот. Казненных возвели в ранг мучеников, языческих богов начали проклинать, русское население заволновалось.

Мало того, Олгерд спровоцировал Орден! Рыцарям, может, и на руку оказывалось, что казнили их злейших врагов — православных. Но ведь казнили христиан! И вся многотрудная миссия Кориата в Мальборке зимой 6854 (с 1347 на 1348) года провалилась. Орден решил воевать.

До Вильны осталось меньше дневного перехода. Сегодня к вечеру Кориат рассчитывал добраться до места. Сегодня...

Он возвращался из Мальборка ни с чем. Да если бы ни с чем! Очень даже с чем! С войной!

Таких неудач Кориат не знавал. Словно на стену налетел! Все друзья, собутыльники, знакомые делали честные морды, отворачивались, прятали глаза. Всякий из них был не прочь пообщаться с приятным человеком, и выпить, и закусить, и анекдот его веселый послушать, даже нажраться в конце концов за его счет до пьяных слюней и падения под стол... Но с Литвой, которую он представлял, никто общаться не хотел.