Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Да!

— Вот как пойдет вразмах, ты его и поймай! На эту мою штучку.

— Да!

— Ну, с Богом!

— С Богом, с Богом, — бубнил монах, и Дмитрий совсем уже собирался выступить на середину двора, как вдруг возле них тенью возникает «черненький», что прислуживал ему в келье:

— Князь, ты должен его убить.

— Ххах! Еще бы! Конечно, должен, иначе он меня!

— Нет! Ты не понял! Если ты победишь, не оставляй его в живых, заклинаю тебя! Иначе ты не доживешь до завтрашнего вечера, — и «черненький» исчезает.

Снова загрохотали трубы. К началу боя. Гаврюха подскакивает:

— Чего он тебе сказал?

— Сказал, что щадить нельзя. Обязательно убить.

— Господи! Этого нам только не хватало!

— А что? Это важно?

— А как же! Ну ладно, черт с ним! Не бери в голову! Вперед!

— Вперед. — Дмитрий как-то весело, совсем не сознавая, что перед тобой вот она — смерть, вышел на середину, встал рядом с этой горой железа, поднял меч, приветствуя Магистра (где он там?) и не долго думая (т. к. сигнал к началу поединка уже прозвучал) шваркнул вдруг без замаха мечом по этому проклятому железу, так что рыцарь не успел отреагировать и как следует отбить. Шлем слетел у него с головы и с мерзким жестяным дребезжанием покатился по камням.

На балконе прошелестело «Ах!» и смешок.

Такое начало сильно меняло дело! Дмитрий уже не мог переключиться — голова открыта!

Поединок уже шел вовсю. Рыцарь остервенело бил и бил. Дмитрий еле успевал уворачиваться и отмахиваться и все смотрел, как зачарованный, на открытую голову противника, когда услышал истошный Гаврюхин крик:

— На голову не смотри!!!

«Действительно! Что это я?! Что мне — делать нечего? Мне по плану надо работать, как Гаврюха наказал». — Дмитрий успокоился, перестал смотреть на обнаженную голову рыцаря и стал старательно отбивать удары.

Удары были, конечно, тяжелы, но ему удавалось пока пускать их вскользь, отступая влево, влево, и в конце концов они обошли по кругу весь двор и вернулись почти на прежнее место, причем Дмитрий не ударил ни разу, он только отбивал и отходил.

Балкон ревел что-то непонятное. Кричал и Гаврюха, и Дмитрий его слышал:

— Все правильно! Все правильно! Не сорвись!

«Правильно-то правильно, а дальше что?» — Дмитрий уже и отмахивался с трудом, и щит еле держал. Рыцарь, правда, тоже явно притомился: и бил реже, и меч поднимал медленней. Но сила удара была прежней, так что...

Тут опять закричал Гаврюха:

— Он вразмах пошел! Вразмах!

«Что-то не вижу я, чтобы очень вразмах, но раз Гаврюха кричит...»

Дмитрий спровоцировал удар сверху, отбил, и когда рыцарь начал замахиваться для нового удара, сделал, как научил Гаврюха. И прочувствовал, что попал!

Рыцарь отскочил на два шага, рука с мечом висела у него вдоль туловища, как плеть, но он не упал, даже не пошатнулся. Дамы на балконе взвизгнули.

«Вот тебе и секрет... Слава Богу, хоть руку отсушил...»

Постояв секунды три, пока Дмитрий не двинулся на него, рыцарь вдруг далеко отшвырнул свой игрушечный щит, переложил меч в левую руку и кинулся вперед. Они сошлись в ударе грудь в грудь, и Дмитрий увидел наглую торжествующую улыбку и белесоватые, светло-светло голубые глаза. И подумал: «Ну вот, кажись, и все... Приплыл».

Но вид этих глаз заставил что-то вспыхнуть в его мозгу: поляна, дед, козы... Он поймал взгляд рыцаря и увидел, как глаза его расширились и, как когда-то давно в лесу перед козлом Федькой, Дмитрий уперся в эти глаза своим взглядом, переложил в левую руку меч (чуть не уронив его) и сделал жест.

На балконе ахнули! Рыцарь, когда мальчик непонятно перекладывал из руки в руку меч, вместо того, чтобы стукнуть его, совершенно незащищенного хоть сверху, хоть сбоку — хоть как! — вдруг отскочил, начал пятиться, отмахиваясь мечом, как от мух.

А мальчик, взяв опять меч в правую руку, пошел на него. Просто.

Было, конечно, совсем не просто! Дмитрий, раз уж получилось, должен был удержать его взгляд, но немец и сам не мог оторваться. Глаза его отворялись все шире и шире, и наконец он заревел. Громко, дико, безумно!

Он пятился до тех пор, пока не прижался к стене под балконом, так что финал дамы не увидели. Рыцарь умолк, вжавшись в стену и закрывая рукой с мечом лицо, правая по-прежнему висела плетью.

Дмитрий подошел и несильно, плашмя стукнул его мечом по макушке. Немец по-поросячьи визгнул и упал.

Дмитрий вышел из-под балкона и поднял меч. Над двором взлетел рев. Чествовали победителя, надо полагать! Дмитрий оглядывал балкон, удивляясь: «Чего это они такие радостные-то?» — и никак не мог отыскать отца.