Александр Дюма - Сальватор

– Столь же беден, как и молод.

– И зачем же он приехал в Париж?

– Искать удачу.

– Вы хотите сказать, счастье, принцесса, поскольку он обратился именно к вам. Умеет ли он что-нибудь делать… помимо того, чем наградила его природа?

– Он умеет читать и писать… Как все.

«Как все, это слишком сильно сказано», – подумал про себя банкир, прекрасно знавший почерк и стиль письма гризетки. А вслух спросил: – А он, случаем, не умеет ли считать?

– Он получил диплом балаклавра словесности! – сказала Шант-Лила.

– Ну, если он и впрямь имеет диплом балаклавра, – продолжал господин де Моранд, – я мог бы найти для него приличную работу.

– Неужели сможете? Но ведь вы же его совсем не знаете! – воскликнула Шант-Лила.

– Я сделаю это, хотя и не очень хорошо его знаю… – галантно ответил господин де Моранд. – Можете завтра же прислать его ко мне в министерство. Если он так же умен, как и приятен на вид, я обеспечу его будущее. А теперь, принцесса, давайте-ка поговорим о вашем будущем для того, чтобы нас не беспокоили больше, как побеспокоили только что. Я боюсь, что вы не так поняли ту роль, которую я просил вас играть в моей жизни. Я человек очень занятой, принцесса, и дела государственной важности, не говоря уже о моих личных делах, так занимают меня, что я не могу позволить себе заниматься багателью в тамбуре, как простой человек. С другой стороны, я вынужден по соображениям политической экономии, объяснять о которых было бы слишком долгим занятием, делать вид, что имею любовницу. Понимаете ли вы меня, принцесса?

– Прекрасно понимаю! – ответила Шант-Лила.

– Так вот, дорогой друг, не в обиду будь сказано, но доходило это до вас довольно долго. А для того, чтобы вы этого не забывали, я изложил настоящий смысл наших отношений на бумаге. Это в некотором роде договор, который я оставляю вам для того, чтобы вы смогли поразмыслить над ним на досуге. Надеюсь, вы будете удовлетворены той суммой, в которую я оценил оригинальность наших отношений. А теперь, принцесса, позвольте, я подправлю локоны ваших волос, которые я нечаянно задел.

И господин де Моранд, достав из бумажника несколько тысячефранковых банкнот, накрутил на них, как на папильотки, несколько локонов из прически принцессы Ванврской.

– До свидания, принцесса, – сказал он, по-отечески целуя ее в лоб. – Я сейчас пришлю к вам земляка мсье Жана Робера. Уверен, что этот молодой человек будет достоин нашего с вами внимания. А если его голова соответствует его лицу, то это означает, что вы отыскали настоящего феникса, о котором говорит Ювенал.

И господин де Моранд покинул будуар гризетки, счастливый тем, что так легко отделался.

Спустя три года после той драмы, о которой мы вам только что поведали, и спустя три дня после визита господина де Моранда к Шант-Лила, то есть в конце зимы 1830 года, «Театр Итальянцев» давал необычайное представление оперы «Отелло», для дебюта в Париже ставшей знаменитой за два года выступлений на итальянской сцене синьоры Кармелиты, которую все почитатели оперного искусства выразительно и с любовью называли синьора Коломбо.

Весь Париж, как это принято говорить сейчас, но как не говорили в те времена, весь аристократический, интеллигентный, богатый, артистический, наконец, Париж устремился в тот вечер в «Театр Итальянцев».

Едва только было объявлено об этом дебюте, как все места в зале сверху донизу были раскуплены, а те молодые люди, которые выстаивали длинные очереди у дверей театра, очень рисковали тем, что не смогут в него попасть.

Это нетерпение, это воодушевление парижан были вызваны не только общепризнанным талантом дебютантки, но и ее характером и интересом, который она вызывала у тех, кто хотя бы что-то знали об истории ее жизни.

Всевозможные писатели, поэты, романисты, драматурги, журналисты – все воспевали ее во всех формах и тонах.

Успеху Кармелиты особенно способствовали Жан Робер и Петрюс.

Мы знаем, что она была этого достойна.

После года лишений и испытаний, во время которого она морально находилась где-то между жизнью и смертью, она обратилась к трем своим подругам: Регине, Лидии и Фраголе, чтобы спросить у них совета: как ей следовало поступить, чтобы унять или похоронить душевную боль.

Госпожа де Моранд посоветовала почаще бывать в свете.

Регина посоветовала уйти в монастырь.

Фрагола предложила поступить в театр.

Все три подруги были по-своему правы. Поскольку, со всех точек зрения, свет, монастырь и театр являются теми тремя пропастями, в которые бросается сбившийся с пути человек.